Перевод с немецкого доктора Ральфа с добавлениями, которые
были найдены в кармане у доктора, когда он скончался в Миндене [1] в лето благодати господней 1759.
Глава первая. Как был
воспитан в прекрасном замке Кандид и как он был оттуда изгнан
В Вестфалии, в замке барона Тундер-тен-Тронка, жил юноша,
которого природа наделила наиприятнейшим нравом. Вся душа его отражалась в его
лице. Он судил о вещах довольно здраво и очень простосердечно; поэтому, я
думаю, его и звали Кандидом [2].
Старые слуги дома подозревали, что он – сын сестры барона и одного доброго и
честного дворянина, жившего по соседству, за которого эта девица ни за что не
хотела выйти замуж, так как у него в родословной числилось всего лишь семьдесят
одно поколение предков, остальная же часть его генеалогического древа была
погублена разрушительной силой времени.
Барон был одним из самых могущественных вельмож Вестфалии,
ибо в замке его были и двери и окна; главная зала даже была украшена шпалерами.
Дворовые собаки в случае необходимости соединялись в свору; его конюхи
становились егерями; деревенский священник был его великим
милостынераздавателем. Все они называли барона монсеньором и смеялись, когда он
рассказывал о своих приключениях.
Баронесса, его супруга, весила почти триста пятьдесят
фунтов; этим она внушала величайшее уважение к себе. Она исполняла обязанности
хозяйки дома с достоинством, которое еще больше увеличивало это уважение. Ее
дочь, Кунигунда, семнадцати лет, была румяная, свежая, полная, аппетитная. Сын
барона был во всем достоин своего отца. Наставник Панглос [3] был оракулом дома, и маленький Кандид слушал
его уроки со всем чистосердечием своего возраста и характера.
Панглос преподавал метафизико-теолого-космологонигологию [4]. Он замечательно доказывал,
что не бывает следствия без причины [5] и
что в этом лучшем из возможных миров замок владетельного барона – прекраснейший
из возможных замков, а госпожа баронесса – лучшая из возможных баронесс.
– Доказано, – говорил он, – что все таково,
каким должно быть; так как все создано сообразно цели, то все необходимо и
создано для наилучшей цели. Вот, заметьте, носы созданы для очков [6], потому мы и носим очки.
Ноги, очевидно, назначены для того, чтобы их обувать, вот мы их и обуваем.
Камни были сотворены для того, чтобы их тесать и строить из них замки, и вот
монсеньор владеет прекраснейшим замком: у знатнейшего барона всего края должно
быть наилучшее жилище. Свиньи созданы, чтобы их ели, – мы едим свинину
круглый год. Следовательно, те, которые утверждают, что все хорошо, говорят
глупость, – нужно говорить, что все к лучшему.
Кандид слушал внимательно и верил простодушно; он находил
Кунигунду необычайно прекрасной, хотя никогда и не осмеливался сказать ей об
этом. Он полагал, что, после счастья родиться бароном Тундер-тен-Тронком,
вторая степень счастья – это быть Кунигундой, третья – видеть ее каждый день и
четвертая – слушать учителя Панглоса, величайшего философа того края и, значит,
всей земли.
Однажды Кунигунда, гуляя поблизости от замка в маленькой
роще, которая называлась парком, увидела между кустарниками доктора Панглоса,
который давал урок экспериментальной физики горничной ее матери, маленькой
брюнетке, очень хорошенькой и очень покладистой. Так как у Кунигунды была
большая склонность к наукам, то она, притаив дыхание, принялась наблюдать без
конца повторявшиеся опыты, свидетельницей которых она стала. Она поняла
достаточно ясно доказательства доктора, усвоила их связь и последовательность и
ушла взволнованная, задумчивая, полная стремления к познанию, мечтая о том, что
она могла бы стать предметом опыта, убедительного для юного Кандида, так же как
и он – для нее.
Возвращаясь в замок, она встретила Кандида и покраснела;
Кандид покраснел тоже. Она поздоровалась с ним прерывающимся голосом, и
смущенный Кандид ответил ей что-то, чего и сам не понял. На другой день после
обеда, когда все выходили из-за стола, Кунигунда и Кандид очутились за ширмами.
Кунигунда уронила платок, Кандид его поднял, она невинно пожала руку Кандида.
Юноша невинно поцеловал руку молодой баронессы, но при этом с живостью, с
чувством, с особенной нежностью; их губы встретились, и глаза их горели, и
колени подгибались, и руки блуждали. Барон Тундер-тен-Тронк проходил мимо ширм
и, уяснив себе причины и следствия, здоровым пинком вышвырнул Кандида из замка.
Кунигунда упала в обморок; как только она очнулась, баронесса надавала ей
пощечин; и было великое смятение в прекраснейшем и приятнейшем из всех
возможных замков.
|