О гробах, тараканах и
пустых внутри бабах
Как-то
давно-давно мне рассказали забавный анекдот… Один еврей, не имеющий права
жительства, пришел к царю и говорит:
– Ваше
величество! Дайте мне, пожалуйста, право жительства!
– Но
ведь ты же знаешь, что правом жительства могут пользоваться только
ремесленники.
– Ну,
так я ремесленник.
– Какой
же ты ремесленник! Что ты умеешь делать?
– Уксус
умею делать.
– Подумаешь,
какое ремесло, – усмехнулся скептически государь, – и я умею делать
уксус.
– И
вы умеете? Ну, так вы тоже будете иметь право жительства!
Прошли
идиллические времена, когда рождались подобные анекдоты; настали такие времена,
когда не только скромные фабриканты уксуса, но и могущественные короли – не
имеют права жительства.
Некоторое
исключение представляет собой Константинополь: человек, который умеет делать
уксус, здесь не пропадет. Искусство «делать уксус» в той или другой форме –
все-таки дает право на жизнь.
Вот мои
встречи с такими «ремесленниками, имеющими право жительства», неунывающими,
мужественными делателями «уксуса».
* * *
Они
сидели на скамейке в саду Пти-Шан и дышали теплым весенним воздухом – бывший
журналист, бывший поэт и бывш… чуть по привычке не сказал – бывшая сестра
журналиста… Нет, сестра журналиста была настоящая… Дама большой красоты,
изящества и тонкого шарма…
Всем
трем я искренно обрадовался, и они обрадовались мне.
– Здорово,
ребята! – приветствовал я эту тройку. – Что поделываете в
Константинополе?
Все трое
переглянулись и засмеялись.
– Что
мы поделываем… Да вы не поймете, если мы скажем…
– Я
не пойму? Да нет на свете профессии, которой бы я не понял!
– Я,
например, – сказал журналист, – лежу в гробу.
– А
я, – подхватил поэт, – хожу в женщине.
– А
я, – деловито заявила журналистова сестра, – состою при зеленом
таракане.
– Все
три ремесла – довольно странные, – призадумался я. – Делать уксус
гораздо легче. Кой черт, например, занес вас в гроб?..
– Одна
гадалка принаняла. У нее оккультный кабинет: лежу в гробу и отвечаю на вопросы
клиентов. Правда, ответы мои глубиной и остроумием не блещут, но все же они
неизмеримо выше идиотских вопросов клиентов.
– А
вот вы, который «ходит в женщине»? Каким ветром вас туда занесло?
– Не
ветром, а голодом. Огромная баба из картона и коленкора. Я влезаю внутрь и
начинаю бродить по Пере, неся на себе это чудовище, в лапах которого красуется
реклама одного ресторана.
– Поистине, –
сказал я, – ваши профессии изумительны, но они бледнеют перед карьерой
Ольги Платоновны, состоящей при зеленом таракане!
– Смейтесь,
смейтесь… Однако зеленый таракан меня кормит. Собственно, он не зеленый, а
коричневый, но цвета пробочного жокея, которого он несет на себе, –
зеленые. И поэтому я обязана иметь на правом плече большой зеленый бант: цвет
моего таракана. Да что вы так смотрите? Просто здесь устроены тараканьи бега, и
вот я служу на записи в тараканий тотализатор. Просто, кажется?
– Очень.
Все просто. Один в гробу лежит, другой в бабе ходит, третья – при таракане
состоит.
Отошел я
от них и подумал:
«Ой
крепок еще русский человек, ежели ни гроб его не берет, ни карнавальное чучело
не пугает, ежели простой таракан его кормит…»
|
