Законный брак
(Стихотворение в прозе)
На
берегу суетилась кучка людей…
Я
подошел ближе и увидел в центре группы женщину, которая лежала, худая, мокрая в
купальном костюме, с закрытыми глазами и сжатыми тонкими губами.
– В
чем дело? – спросил я.
– Купалась
она. Захлебнулась. Насилу вытащили.
– Нужно
растереть ее, – посоветовал я.
На камне
сидел толстый отдувающийся человек. Он махнул рукой и сказал:
– Не
стоит. Все равно ничего не поможет.
– Да
как же так… Попробуйте устроить искусственное дыхание… Может, отойдет.
– Мм…
не думаю. Не стоит и пробовать, – сказал толстяк, искоса поглядывая на
захлебнувшуюся.
– Но
ведь нельзя же так… сидеть без толку. Пошлите за доктором!
– Стоит
ли, – сказал толстяк. – До доктора три версты, да еще, может, его и
дома нет…
– Но…
попытаться-то можно?!
– Не
стоит и пытаться, – возразил он. – Право, не стоит.
– Я
удивляюсь… Тогда одолжите нам вашу простыню: попробуем ее откачать!
– Да
что ж ее откачивать, – сказал толстяк. – Выйдет ли толк? Все равно
уж… Будем считать ее утонувшей… Право, зачем вам затрудняться…
– Вы
жалкий, тупой эгоист! – сердито закричал я. – Небось если бы это был
вам не чужой человек, а жена…
Он
угрюмо посмотрел на меня.
– А
кто же вам сказал, что она не жена? Она и есть жена… Моя жена!
Робинзоны
Когда
корабль тонул, спаслись только двое:
Павел
Нарымский – интеллигент.
Пров
Иванов Акациев – бывшй шпик.
Раздевшись
догола, оба спрыгнули с тонувшего корабля и быстро заработали руками по
направлению к далекому берегу.
Пров
доплыл первым. Он вылез на скалистый берег, подождал Нарымского и, когда тот, задыхаясь,
стал вскарабкиваться по мокрым камням, строго спросил его:
– Ваш
паспорт!
Голый
Нарымский развел мокрыми руками:
– Нету
паспорта. Потонул. Акациев нахмурился.
– В
таком случае я буду принужден… Нарымский ехидно улыбнулся:
– Ага…
Некуда!..
Пров
зачесал затылок, застонал от тоски и бессилия и потом, молча, голый и грустный,
побрел в глубь острова.
* * *
Понемногу
Нарымский стал устраиваться. Собрал на берегу выброшенные бурей обломки и
некоторые вещи с корабля и стал устраивать из обломков дом.
Пров
сумрачно следил за ним, прячась за соседним утесом и потирая голые худые руки.
Увидев, что Нарымский уже возводит деревянные стены, Акациев, крадучись,
приблизился к нему и громко закричал:
– Ага!
Попался! Вы это что делаете? Нарымский улыбнулся:
– Предварилку
строю.
– Нет,
нет… Это вы дом строите?! Хорошо-с!.. А вы строительный устав знаете?
– Ничего
я не знаю.
– А
разрешение строительной комиссии в рассуждении пожара у вас имеется?
– Отстанете
вы от меня?..
– Нет-с,
не отстану. Я вам запрещаю возводить эту постройку без разрешения.
Нарымский,
уже не обращая на Прова внимания, усмехнулся и стал прилаживать дверь.
Акациев
тяжко вздохнул, постоял и потом тихо поплелся в глубь острова.
Выстроив
дом, Нарымский стал устраиваться в нем как можно удобнее. На берегу он нашел
ящик с книгами, ружье и бочонок солонины.
Однажды,
когда Нарымскому надоела вечная солонина, он взял ружье и углубился в девственный
лес с целью настрелять дичи.
Все
время сзади себя он чувствовал молчаливую, бесшумно перебегавшую от дерева к
дереву фигуру, прячущуюся за толстыми стволами, но не обращал на это никакого
внимания. Увидев пробегавшую козу, приложился и выстрелил.
Из-за
дерева выскочил Пров, схватил Нарымского за руку и закричал:
– Ага!
Попался… Вы имеете разрешение на право ношения оружия?
Обдирая
убитую козу, Нарымский досадливо пожал плечами:
– Чего
вы пристаете? Занимались бы лучше своими делами.
– Да
я и занимаюсь своими делами, – обиженно возразил Акациев. –
Потрудитесь сдать мне оружие под расписку на хранение впредь до разбора дела.
– Так
я вам и отдал! Ружье-то я нашел, а не вы!
– За
находку вы имеете право лишь на одну треть… – начал было Пров, но
почувствовал всю нелепость этих слов, оборвал и сердито закончил: – Вы еще не
имеете права охотиться!
– Почему
это?
– Еще
Петрова дня не было! Закону не знаете, что ли?
– А
у вас календарь есть? – ехидно спросил Нарымский.
Пров
подумал, переступил с ноги на ногу и сурово сказал:
– В
таком случае я арестую вас за нарушение выстрелами тишины и спокойствия.
– Арестуйте!
Вам придется дать мне помещение, кормить, ухаживать за мной и водить на
прогулки!
Акациев
заморгал глазами, передернул плечами и скрылся между деревьями.
* * *
Возвращался
Нарымский другой дорогой.
Переходя
по сваленному бурей стволу дерева маленькую речку, он увидел на другом берегу
столбик с какой-то надписью.
Приблизившись,
прочел:
«Езда по
мосту шагом».
Пожав
плечами, наклонился, чтоб утолить чистой, прозрачной водой жажду, и на прибрежном
камне прочел надпись:
«Не
пейте сырой воды! За нарушение сего постановления виновные подвергаются…»
Заснув
после сытного ужина на своей теплой постели из сухих листьев, Нарымский среди
ночи услышал вдруг какой-то стук и, отворив дверь, увидел перед собою мрачного
и решительного Прова Акациева.
– Что
вам угодно?
– Потрудитесь
впустить меня для производства обыска. На основании агентурных сведений…
– А
предписание вы имеете? – лукаво спросил Нарымский.
Акациев
тяжко застонал, схватился за голову и с криком тоски и печали бросился вон из
комнаты.
Часа
через два, перед рассветом, стучался в окно и кричал:
– Имейте
в виду, что я видел у вас книги. Если они предосудительного содержания и вы не
заявили о хранении их начальству – виновные подвергаются…
Нарымский
сладко спал.
* * *
Однажды,
купаясь в теплом, дремавшем от зноя море, Нарымский отплыл так далеко, что
ослабел и стал тонуть.
Чувствуя
в ногах предательские судороги, он собрал последние силы и инстинктивно закричал.
В ту же минуту он увидел, как вечно торчавшая за утесом и следившая за
Нарымским фигура поспешно выскочила и, бросившись в море, быстро поплыла к
утопающему.
Нарымский
очнулся на песчаном берегу. Голова его лежала на коленях Прова Акациева, который
заботливой рукой растирал грудь и руки утопленника.
– Вы…
живы? – с тревогой спросил Пров, наклоняясь к нему.
– Жив. –
Теплое чувство благодарности и жалости шевельнулось в душе Нарымского. –
Скажите… Вот вы рисковали из-за меня жизнью… Спасли меня… Вероятно, я все-таки
дорог вам, а?
Пров
Акациев вздохнул, обвел ввалившимися глазами беспредельный морской горизонт, охваченный
пламенем красного заката, – и просто, без рисовки, ответил:
– Конечно,
дороги. По возвращении в Россию вам придется заплатить около ста десяти тысяч
штрафов или сидеть около полутораста лет.
И,
помолчав, добавил искренним тоном:
– Дай
вам бог здоровья, долголетия и богатства.
|