Русская история
Посвящается
Мин-ву нар. Просвещения
I
Один
русский студент погиб от того, что любил ботанику.
Пошел он
в поле собирать растения. Шел, песенку напевал, цветочки рвал.
А с
другой стороны поля показалась толпа мужиков и баб из Нижней Гоголевки.
– Здравствуйте,
милые поселяне, – сказал вежливый студент, снимая фуражку и раскланиваясь.
– Здравствуй,
щучий сын, чтоб тебе пусто было, – отвечали поселяне. – Ты чего?
– Благодарю
вас, ничего, – говорил им студент, наклоняясь и срывая какую-то травинку.
– Ты
– чего?!
– Как
видите: гербаризацией балуюсь.
– Ты
– чего?!!?!
Ухо
студента уловило наконец странные нотки в настойчивом вопросе мужиков.
Он
посмотрел на них и увидел горящие испугом и злобой глаза, бледные лица, грязные
жилистые кулаки.
– Ты
– чего?!!?!
– Да
что вы, братцы… Если вам цветочков жалко, – я, пожалуй, отдам вам ваши
цветочки…
И
выдвинулся из среды мужиков мудрейший среди них старик, Петр Савельев
Неуважай-Корыто.
Был он
старик белый как лунь и глупый как колода.
– Цветочки
собираешь, паршивец, – прохрипел мудрейший. – Брешет он, ребята!
Холеру пущает.
Авторитет
стариков, белых как лунь и глупых как колода, всегда высоко стоял среди поселян…
– Правильно,
Савельич!.. Хватай его, братцы… Заходи оттелева!
Студент
завопил.
– Визгани,
визгани еще, чертов сын! Может, дьявол – твой батя – и придет тебе на выручку.
Обыскивай его, дядя Миняй! Нет ли порошку какого?
Порошок
нашелся.
Хотя он
был зубной, но так как чистка зубов у поселян села Гоголевки происходила всего
раз в неделю у казенной винной лавки и то – самым примитивным способом, то
культурное завоевание, найденное у студента в кармане завернутым в бумажку, с
наглядностью удостоверило в глазах поселян злокозненность студента.
– Вот
он, порошок-то! Холерный… Как, ребята, располагаете: потопить парня али так, помять?
Обе
перспективы оказались настолько не заманчивыми для студента, что он сказал:
– Что
вы, господа! Это простой зубной порошок. Он не вредный… Ну, хотите – я съем
его?
– Брешешь!
Не съешь!
– Уверяю
вас! Съем – и мне ничего не будет.
– Все
равно погибать ему, братцы. Пусть слопает! Студент сел посредине замкнутого
круга и принялся уписывать за обе щеки зубной порошок.
Более
сердобольные бабы, глядя на это, плакали навзрыд и шептали про себя:
– Смерть-то
какую, болезный, принимает! Молоденький такой… а без покаяния.
– Весь! –
сказал студент, показывая пустой пакетик.
– Ешь
и бумагу, – решил Петр Савельев, белый как лунь и глупый как колода.
По
газетным известиям насыщение студента остановилось на зубном порошке, после
чего – его якобы отпустили.
А на
самом деле было не так: студент, морщась, проглотил пустой пакетик, после чего
его стали снова обыскивать: нашли записную книжку, зубочистку и флакон с
гуммиарабиком.
– Ешь! –
приказал распорядитель неприхотливого студенческого обеда Неуважай-Корыто.
Студент
хотел поблагодарить, указавши на то, что он сыт, но когда увидел наклонившиеся
к нему решительные бородатые лица, то безмолвно принялся за записную книжку.
Покончив с ней, раздробил крепкими молодыми зубами зубочистку, запил
гуммиарабиком и торжествующе сказал:
– Видите,
господа? Не прав ли я был, утверждая, что это совершенно безопасные вещи?..
– Видимое
дело, – сказал добродушный мужик по прозванию Коровий-Кирпич. –
Занапрасну скубента изобидели.
– Темный
вы народ, – сказал студент, вздыхая.
Ему бы
нужно было, ругнувши мужиков, раскланяться с ними и удалиться, но студента погубило
то, что он был интеллигент до мозга костей.
– Темный
вы народ! – повторил он. – Знаете ли вы, например, что эпидемия
холеры распространяется не от порошков, а от маленьких таких штучек, которые
бывают в воде, на плодах и овощах – так называемых вибрионов, столь маленьких,
что на капле воды их гораздо больше, чем несколько тысяч.
– Толкуй! –
недоверчиво возразил Петр Савельев, но кое-кто сделал вид, что поверил.
В общем,
настроение было настолько благожелательное, что студенту простили даже его
утверждение, будто бы молния происходит от электричества и что тучи есть
следствие водяных испарений, переносимых ветром с одного места на другое.
Глухой
ропот поднялся лишь после совершенно неслыханного факта, что луна сама не светит,
а отражает только солнечный свет.
Когда же
студент осмелился нахально заявить, что земля круглая и что она ходит вокруг
солнца, то толпа мужиков навалилась на студента и стала бить…
Били
долго, а потом утопили в реке.
Почему
газеты об этом умолчали – неизвестно.
II
Выгнанный
за пьянство телеграфист Васька Свищ долго слонялся по полустанку, ища какого-нибудь
выхода из своего тяжелого положения.
И
совершенно неожиданно выход был найден в виде измятой кокарды, оброненной между
рельсами каким-то загулявшим офицером.
– Дело! –
сказал Васька Свищ.
Приладил
к своей телеграфистской фуражке офицерову кокарду, надел тужурку, нанял ямщика
и, развалившись в кибитке, скомандовал:
– Пшел
в деревню Нижняя Гоголевка! Жив-ва!! Там заплатят.
Лихо
звеня бубенцами, подлетела тройка к Старостиной избе.
Васька
Свищ молодцевато выскочил из кибитки и, ударив в ухо изумленного его парадным
видом прохожего мужика, крикнул:
– Меррзавцы!!
Запорю!! Начальство не уважаете?? Беспутничаете! Старосту сюда!!
Испуганный,
перетревоженный, выскочил староста.
– Чего
изволишь, батюшка?
– «Батюшка»?
Я тебе, ррракалия, покажу – батюшка!! Генерала не видишь? Это кто там в телеге
едет?.. Ты кто? Шапку нужно снять или не надо? Как тебя?
– Ко…
Коровий-Кирпич.
Телеграфист
нахмурился и ткнул кулаком в зубы растерявшегося Коровьего-Кирпича…
– Староста!
Взять его! Впредь до разбора дела. Я покажу вам!!! Распустились тут! Староста,
сбей мне мужиков сейчас: бумагу прочитать.
Через
десять минут все мужики Нижней Гоголевки собрались серой, испуганной, встревоженной
тучей.
– Тихо! –
крикнул Васька Свищ, выступая вперед. – Шапки долой! Бумага: вследствие отношения
государственной интендантской комиссии санитарных образцов с приложением сургучной
печати, по соглашению с эмеритурным отделом публичной библиотеки – собрать со
всех крестьян по два рубля десять копеек тротуарного сбора, со внесением оного
в Санкт-Петербургский мировой съезд!.. Поняли, ребята? Виновные в уклонении
подвергаются заключению в крепость сроком до двух лет, с заменой штрафом до 500
рублей. Поняли?!
– Поняли,
ваше благородие! – зашелестели мужицкие губы.
– Благоро-о-оодие?!! –
завопил телеграфист. – Меррзавцы!!! Кокарды не знаете? Установлений
казенной палаты на предмет геральдики не читали?! Староста! Взять этого! И
этого! Пусть посидят! Тебя как? Неуважай-Корыто? Взять!
Через
час староста с поклоном вошел в избу, положил перед телеграфистом деньги и
сказал робко:
– Может,
оно… насчет бумаги… поглядеть бы… Касательно печати…
– Осел!!! –
рявкнул телеграфист, сунул в карман деньги, брезгливо отшвырнул растерянного
старосту с дороги и, выйдя на улицу, вскочил в кибитку.
– Я
покажу вам, негодяи, – погрозил старосте телеграфист и скрылся в облаке
пыли.
Мудрейший
из мужиков Петр Савельев Неуважай-Корыто, белый как лунь и глупый как колода,
подошел к старосте и, почесавшись, сказал:
– С
самого Петербурху. Чичас видно! Дешево отделались, робята!
|
