Косьма Медичис[20]
Бродя по
Большой Морской, остановился я у витрины маленького
«художественно-комиссионного» магазина и, вглядевшись в выставленные на витрине
вещи, сразу же обнаружил в этих ищущих своего покупателя сокровищах разительное
сходство с сокровищами в знаменитой гостиной Плюшкина.
Я даже
не погрешу против правды, если просто выпишу это место из «Мертвых душ».
«…Стоял
сломанный стул и рядом с ним часы с остановившимся маятником, к которому паук
уже приладил паутину. Тут же лежала куча исписанных мелко бумажек, накрытых
мраморным позеленевшим прессом с яичком наверху, какая-то старинная книга в
кожаном переплете, лимон, весь высохший, ростом не более лесного ореха (тут, на
витрине, было полдюжины таких лимонов в банке из-под варенья), отломленная
ручка кресел, кусочек сургуча, кусочек тряпки, два пера, запачканные чернилами,
зубочистка совершенно пожелтевшая, – а из всей этой кучи заметно
высовывался отломленный кусок деревянной лопаты и старая подошва сапога».
Это,
если вы помните, было у Плюшкина. Буквально то же самое красовалось на витрине,
но с прибавкой небольшого, крайне яркого плаката, стоявшего на самом выгодном
месте, посредине… Плакатик изображал разноцветного господина, держащего в одной
руке сверкающую резиновую калошу, а пальцем другой указывающего на клеймо фирмы
на подошве: «Проводник».
Меня
очень рассмешила эта ироническая улыбка нашего быта: резиновых калош нельзя
достать ни за какие деньги, а хозяин магазина упорно продолжает их
рекламировать.
Так как
хозяин стоял тут же, у дверей своей сокровищницы, я спросил его:
– Зачем
вы рекламируете калоши «Проводник»?
– Где? –
удивился он. – Это? Помилуйте. Да это картина. Мы это продаем.
– Как
продаете? Да кому ж это нужно…
– Покупают.
Повесишь в комнате на стенке, очень даже украшает. Видите, какие краски!
В
торгашеском азарте он снял с витрины господина, указующего перстом на
сверкающую калошу, и преподнес это произведение к самому моему носу.
– Вот
она, картинка-то. Купите, господин.
Я
вспомнил свою петербургскую квартиру, украшенную Репиным, Добужинским,
Билибиным, Ре-Ми, Александром Бенуа, – и рассмеялся.
– А
в самом деле, не купить ли?
Раз
наступает такая дикариная жизнь, что скоро будем ходить голыми, то для
украшения наших вигвамов хорош будет и юркий господин, сующий под нос обаятельно
сверкающую калошу.
В этот
момент к нам приблизился незнакомец в темно-зеленом пиджачке в обтяжку и
соломенной шляпеканотье…
Он на
секунду застыл в немом восхищении перед господином с калошей, снял шляпу,
самоуверенно обмахнулся ею и спросил:
– Что
ж вы мне прошлый раз, когда я покупал картины, не показывали этой штуки?
Занятно!
– Купите!
Замечательная вещь, – захлопотал хозяин, почуяв настоящего
покупателя. – Настоящая олеография! Это не то что масляные краски… Те –
пожухнут и почернеют… А это – тряпкой с мылом мойте – сам черт не возьмет!
– Цена? –
уронил покровитель искусства, прищурившись с видом покойного Третьякова,
покупающего уники для своей галереи…
– Четыре
тысячи.
– Ого!
И трех предовольно будет. Достаточно, что вы прошлый раз содрали с меня за
женскую головку «Дюбек лимонный» – шесть тысяч.
– Та
ж больше. И потом на картон наклеена – возьмите это во внимание!
– Ну,
заверните. А фигур нет?
– То
есть скульптуры? Очень есть одна стоящая вещь: «Диана с луком».
– Садит,
что ли?
– Чего?
– Лук-то.
– Никак
нет. Стреляет. Замечательный предмет (хозяин сделал ударение на первом
слоге) – настоящий, неподдельный гипс! Вещь – алебастровая!..
Когда
меценат, закупив часть живописных и скульптурных сокровищ, довольный собой
удалился, я сделал серьезное лицо и спросил:
– Скажите,
фамилия этого нового покровителя искусств – не Косьма Медичис?
– Никак
нет, совсем напротив: Степан Картохин. Они тут у портного в мастерах служат и
огромадные деньги нынче вырабатывают: до восьмисот тысяч в месяц! Известно,
девать некуда, вот они в валюту все перегоняют – вещи покупают. И опять же
искусство любят.
И
почувствовал я, что все мы, прежние, до ужаса устарели со всеми нашими
Сомовыми, Добужинскими, Репиными, Обри, Бердслеями, Ропсами, Билибиными и
Александрами Бенуа.
Шире
дорогу! Новый Любим Торцов[21]
идет!
Бумажки
бьют из его карманов двумя фонтанами, и в одной руке у него сверкает всеми
цветами радуги «Дюбек лимонный», в другой – «Покупайте калоши „Проводник“»!
Ars
longa, vita brevis![22]
|
