Явление XII
Хлестаков и Марья Антоновна .
Марья Антоновна . Ах!
Хлестаков . Отчего вы так испугались, сударыня?
Марья Антоновна . Нет, я не испугалась.
Хлестаков (рисуется.) Помилуйте, сударыня, мне
очень приятно, что вы меня приняли за такого человека, который… Осмелюсь ли
спросить вас: куда вы намерены были идти?
Марья Антоновна . Право, я никуда не шла.
Хлестаков . Отчего же, например, вы никуда не шли?
Марья Антоновна . Я думала, не здесь ли маменька…
Хлестаков . Нет, мне хотелось бы знать, отчего вы
никуда не шли?
Марья Антоновна . Я вам помешала. Вы занимались
важными делами.
Хлестаков (рисуется.) А ваши глаза лучше,
нежели важные дела… Вы никак не можете мне помешать, никаким образом не можете;
напротив того, вы можете принести удовольствие.
Марья Антоновна . Вы говорите по-столичному.
Хлестаков . Для такой прекрасной особы, как вы.
Осмелюсь ли быть так счастлив, чтобы предложить вам стул? но нет, вам должно не
стул, а трон.
Марья Антоновна . Право, я не знаю… мне так нужно
было идти. (Села.)
Хлестаков . Какой у вас прекрасный платочек!
Марья Антоновна . Вы насмешники, лишь бы только
посмеяться над провинциальными.
Хлестаков . Как бы я желал, сударыня, быть вашим
платочком, чтобы обнимать вашу лилейную шейку.
Марья Антоновна . Я совсем не понимаю, о чем вы
говорите: какой-то платочек… Сегодня какая странная погода!
Хлестаков . А ваши губки, сударыня, лучше, нежели
всякая погода.
Марья Антоновна . Вы все эдакое говорите… Я бы вас
попросила, чтоб вы мне написали лучше на память какие-нибудь стишки в альбом.
Вы, верно, их знаете много.
Хлестаков . Для вас, сударыня, все что хотите.
Требуйте, какие стихи вам?
Марья Антоновна . Какие-нибудь эдакие — хорошие,
новые.
Хлестаков . Да что стихи! я много их знаю.
Марья Антоновна . Ну, скажите же, какие же вы мне
напишете?
Хлестаков . Да к чему же говорить? я и без того их
знаю.
Марья Антоновна . Я очень люблю их…
Хлестаков . Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я
вам хоть это: «О ты, что в горести напрасно на бога ропщешь, человек!..» Ну и
другие… теперь не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо
этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда… (Придвигая стул.)
Марья Антоновна . Любовь! Я не понимаю любовь… я
никогда и не знала, что за любовь… (Отодвигая стул.)
Хлестаков (придвигая стул) . Отчего ж вы
отдвигаете свой стул? Нам лучше будет сидеть близко друг к другу.
Марья Антоновна (отдвигаясь) . Для чего ж
близко? все равно и далеко.
Хлестаков (придвигаясь) . Отчего ж далеко? все
равно и близко
Марья Антоновна (отдвигается) . Да к чему ж
это?
Хлестаков (придвигаясь) . Да ведь вам только
кажется, что близко; а вы вообразите себе, что далеко. Как бы я был счастлив,
сударыня, если б мог прижать вас в свои объятия.
Марья Антоновна (смотрит в окно) . Что это там
как будто бы полетело? Сорока или какая другая птица?
Хлестаков (целует ее в плечо и смотрит в окно.)
Это сорока.
Марья Антоновна (встает в негодовании.) Нет,
это уж слишком… Наглость такая!..
Хлестаков (удерживая ее) . Простите, сударыня,
я это сделал от любви, точно от любви.
Марья Антоновна . Вы почитаете меня за такую
провинциалку… (Силится уйти.)
Хлестаков (продолжая удерживать ее.) Из любви,
право, из любви. Я так только, пошутил, Марья Антоновна, не сердитесь! Я готов
на коленках просить у вас прощения. (Падает на колени.) Простите же,
простите! Вы видите, я на коленях.
|
