Глава тридцать
четвертая
– Такое
несчастье, что «Призрак» потерял мачты. А то мы могли бы уплыть на нем отсюда.
Как вы думаете, Хэмфри?
Я
взволнованно вскочил на ноги.
– Надо
подумать, надо подумать! – вскричал я и зашагал взад и вперед.
Глаза
Мод расширились, она с надеждой следила за мной. Она так верила в меня! Мысль
об этом придавала мне силы. Я вспомнил слова Мишле: «Для мужчины женщина то же,
чем была Земля для своего легендарного сына: стоило ему пасть ниц и
прикоснуться губами к ее груди, как силы возвращались к нему». Только теперь
по-настоящему понял я глубокий смысл этих слов. Нет, мало сказать «понял» – я
ощутил это всем своим существом! Мод для меня была тем, о чем говорил Мишле:
неисчерпаемым источником силы и мужества. Взглянуть на нее, подумать о ней было
для меня достаточно, чтобы почувствовать новый прилив сил.
– Надо
попытаться, надо попытаться, – рассуждал я вслух. – То, что делали
другие, могу сделать и я. А если даже никто этого раньше не делал, все равно я
сделаю.
– Что
именно? Ради бога, не томите меня, – потребовала объяснения Мод. –
Что вы можете сделать?
– Не
я, а мы, – поправился я. – Как что? Ясно – установить на «Призраке»
мачты и уплыть отсюда.
– Хэмфри! –
воскликнула она.
Я был
так горд своим замыслом, словно уже привел его в исполнение.
– Но
как же это осуществить? – спросила она.
– Пока
не знаю, – сказал я. – Знаю только одно – я сейчас способен совершить
все, что захочу.
Я
горделиво улыбнулся ей, чрезмерно горделиво, должно быть, потому что она
опустила глаза и некоторое время молчала.
– Но
вы забываете, что существует еще капитан Ларсен, – сказала она.
– Слепой
и беспомощный! – не задумываясь, отвечал я, отметая его в сторону, как
нечто совсем несущественное.
– А
его страшные руки! А как он прыгнул через люк – вы же сами рассказывали!
– Но
я рассказывал еще и о том, как мне удалось выбраться из кают-компании и удрать
от него, – весело возразил я.
– Босиком,
без башмаков!
– Ну
да, башмакам не удалось удрать от него без помощи моих ног!
Мы
рассмеялись, а потом стали уже всерьез обсуждать план установки мачт на
«Призраке» и возвращения в цивилизованный мир. У меня еще со школьной скамьи
сохранились кое-какие, правда, довольно смутные, познания по части физики, а за
последние месяцы я приобрел некоторый практический опыт в использовании
механических приспособлений для подъема тяжестей. Однако когда мы подошли к
«Призраку», чтобы основательно осмотреть его, то один вид этих огромных мачт,
покачивавшихся на волнах, признаюсь, чуть не поверг меня в отчаяние. С чего
начать? Если бы держалась хоть одна мачта, чтобы мы могли прикрепить к ней
блоки! Так ведь нет! У меня было такое ощущение, словно я задумал поднять сам
себя за волосы. Я понимал законы рычагов, но где же было взять точку опоры?
Грот-мачта
была длиной футов в шестьдесят – шестьдесят пять и у основания, там, где она обломилась,
имела пятнадцать дюймов в диаметре. Весила она, по моим примерным подсчетам,
никак не менее трех тысяч фунтов. Фок-мачта была еще толще и весила верных три
с половиной тысячи фунтов. Как же подступиться к этому делу?
Мод
безмолвно стояла возле меня, а я уже разрабатывал в уме приспособление, которое
моряки называют «временной стрелой». Но хотя стрела давно известна морякам, я
изобрел ее заново на Острове Усилий. Связав концы двух стеньг, подняв и укрепив
их на палубе наподобие перевернутой буквы «V» и привязав к ним блок, я мог
получить необходимую мне точку опоры. А к первому блоку можно будет, если
потребуется, присоединить и второй. Кроме того, в нашем распоряжении был еще
брашпиль!
Мод
видела, что я уже нашел решение, и с горячим одобрением взглянула на меня.
– Что
вы собираетесь делать? – спросила она.
– Обрубать
снасти! – ответил я, указывая на перепутавшиеся снасти, висевшие за
бортом.
Мне
самому понравились эти слова – такие звучные и решительные. «Обрубать снасти!»
Ну кто бы мог еще полгода назад услышать такую подлинно матросскую фразу из уст
Хэмфри Ван-Вейдена!
Вероятно,
и в голосе моем и в позе было нечто мелодраматическое, так как Мод улыбнулась.
Она мгновенно подмечала все нелепое и смешное, безошибочно улавливала малейший
оттенок фальши, преувеличения или бахвальства. Это находило отражение и в ее
творчестве и придавало ему особую ценность. Серьезный критик, обладающий
чувством юмора и силой выражения, всегда заставит себя слушать. И она умела это
делать. Ее способность подмечать смешное была не чем иным, как свойственным
всякому художнику чувством меры.
– Я
припоминаю это выражение, оно попадалось мне в книгах, – с улыбкой
обронила она.
Но
чувство меры достаточно развито и у меня, и я сконфузился. У горделивого
повелителя стихий вид в эту минуту был, вероятно, самый жалкий.
Мод с
живостью протянула мне руку.
– Не
обижайтесь! – сказала она.
– Нет,
вы правы, – не без усилия промолвил я. – Это хороший урок. Слишком
много во мне мальчишеского. Но это все пустяки. А только нам придется все же
обрубать снасти. Если вы сядете вместе со мной в шлюпку, мы подойдем к шхуне и
попытаемся распутать этот клубок.
– «В
зубы нож – и марсовые лезут снасти обрубать», – процитировала Мод, и до
конца дня мы весело трудились.
Ее
задача заключалась в том, чтобы удерживать шлюпку на месте, пока я возился с
перепутавшимися снастями. И что там творилось! Фалы, ванты, шкоты, ниралы,
леера, штаги – все это полоскалось в воде, и волны все больше и больше
переплетали и перепутывали их. Я старался обрубать не больше, чем было
необходимо, и мне приходилось то протаскивать длинные концы между гиками и
мачтами, то отвязывать фалы и ванты и укладывать их бухтой на дне лодки, то,
наоборот, разматывать их, чтобы пропустить сквозь обнаружившийся узел. От этой
работы я скоро промок до нитки.
Паруса
тоже пришлось кое-где разрезать; я с великим трудом справлялся с тяжелой намокшей
парусиной, но все же до наступления ночи сумел вытащить все паруса из воды и
разложить их на берегу для просушки. Когда пришло время кончать работу и идти
ужинать, мы с Мод уже совершенно выбились из сил, но успели сделать немало,
хотя с виду это и не было заметно.
На
следующее утро мы спустились в трюм шхуны, чтобы очистить степсы от шпоров
мачт. Мод очень ловко принялась помогать мне. Но лишь только взялись мы за
дело, как на стук моего топора отозвался Волк Ларсен.
– Эй
там, в трюме! – долетело к нам с палубы через открытый люк.
При
звуке этого голоса Мод инстинктивно придвинулась ко мне, как бы ища защиты, и,
пока мы с Ларсеном переговаривались, она стояла рядом, держа Меня за руку.
– Эй
там, на палубе! – крикнул я в ответ. – Доброе утро!
– Что
вы делаете в трюме? – спросил Волк Ларсен. – Хотите затопить мою
шхуну?
– Напротив,
хочу привести ее в порядок, – отвечал я.
– Какого
дьявола вы там приводите в порядок? – озадаченно спросил он.
– Подготавливаю
кое-что для установки мачт, – пояснил я как ни в чем не бывало, словно
поставить мачты было для меня сущим пустяком.
– Похоже,
что вы и впрямь твердо стали на ноги, Хэмп! – услышали мы его голос, после
чего он некоторое время молчал.
– Но
послушайте, Хэмп, – окликнул он меня снова. – Вы не можете этого
сделать.
– Почему
же не могу? – возразил я. – Не только могу, но уже делаю.
– Но
это моя шхуна, моя частная собственность. Что, если я не разрешу вам?
– Вы
забываете, – возразил я, – что вы теперь уже не самый большой кусок
закваски. Это было раньше, тогда вы могли, по вашему выражению, сожрать меня.
Но за последнее время вы сократились в размерах, и сейчас я могу сожрать вас.
Закваска перестоялась.
Он
рассмеялся резким, неприятным смехом.
– Ловко
вы обратили против меня мою философию! Но смотрите, не ошибитесь, недооценив
меня. Предупреждаю вас для вашего же блага!
– С
каких это пор вы стали филантропом? – осведомился я. – Согласитесь,
что, предупреждая меня для моего же блага, вы проявляете непоследовательность.
Он будто
и не заметил моего сарказма и сказал:
– А
если я возьму да захлопну люк? Сейчас вы уж меня не проведете, как в тот раз, в
кладовой.
– Волк
Ларсен, – решительно сказал я, впервые называя его так, как привык
называть за глаза. – Я не способен застрелить человека, если он беспомощен
и не оказывает сопротивления. Вы сами убедили меня в этом – к нашему взаимному
удовлетворению. Но предупреждаю вас, и не столько для вашего блага, сколько для
своего собственного, что при первой вашей попытке чем-нибудь повредить мне я
застрелю вас. Я и сейчас могу сделать это. А теперь, если вам так хочется,
можете попробовать закрыть люк.
– Так
или иначе, я запрещаю вам, решительно запрещаю хозяйничать на моей шхуне!
– Да
что с вами! – укорил я его. – Вы все твердите, что это ваш корабль,
так, словно это дает вам какие-то моральные права. Однако вы никогда не
считались с правами других. Почему же вы думаете, что я буду считаться с
вашими?
Я
подошел к люку, чтобы увидеть его лицо. Это было совсем не то лицо, которое я
видел в последний раз, когда втайне наблюдал за ним: сейчас оно было лишено
всякого выражения, и вызываемое им неприятное ощущение еще усиливалось
устремленным в одну точку взглядом широко открытых, немигающих глаз.
– И
даже жалкий червь, как Хэмп, его корит с презреньем!.. – насмешливо
произнес он, но лицо его оставалось бесстрастным.
– Как
поживаете, мисс Брустер? – помолчав, неожиданно проговорил он.
Я
вздрогнул. Мод не издала ни звука, даже не шевельнулась. Неужели у него еще
сохранились остатки зрения? Или оно снова возвращалось к нему?
– Здравствуйте,
капитан Ларсен, – ответила Мод. – Как вы узнали, что я здесь?
– Услышал
ваше дыхание. А Хэмп делает успехи, как вы считаете?
– Не
могу судить, – промолвила она, улыбнувшись мне, – я никогда не знала
его другим.
– Жаль,
что вы не видали его раньше!
– Я
принимал лекарство под названием «Волк Ларсен», и в довольно больших
дозах, – пробормотал я. – До и после еды.
– Я
еще раз повторяю, Хэмп, – угрожающе проговорил он, – оставьте мою
шхуну в покое!
– Да
разве вам самому не хочется выбраться отсюда? – удивленно спросил я.
– Нет, –
ответил он, – я хочу умереть здесь.
– Ну,
а мы не хотим! – решительно заявил я и снова застучал топором.
|