XXVII
В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m‑lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно‑высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно‑сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
- Как я узнаю его всего тут! - сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
- У каждого своя Ахиллесова пятка, - продолжал князь Андрей. - С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из‑под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
- Я рад, я рад, - проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. - Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
- Го, го! - сказал старик, оглядывая ее округленную талию. - Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
- Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, - сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
- La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleuré les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] - говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
- Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте‑то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
- Он у меня тактик великий! - сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая‑то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
- Всё кажется хорошим, что было прежде, - сказал он, - а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
- Это кто тебе сказал? Кто сказал? - крикнул князь. - Суворов! - И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. - Суворов!: Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов: Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс‑кригс‑вурст‑шнапс‑рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс‑кригс‑вурст‑раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, - продолжал он, - вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый‑Йорк, в Америку, за французом Моро послали, - сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. - Чудеса!: Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!:
- Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, - сказал князь Андрей, - только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё‑таки великий полководец!
- Михайла Иванович! - закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. - Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
- Как же, ваше сиятельство, - отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
- Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
- Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? - заключил он. - А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой‑то, где он показал себя?
- Это длинно было бы, - отвечал сын.
- Ступай же ты к Буонапарте своему. M‑lle Bourienne, voilà encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора:] - закричал он отличным французским языком.
- Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
- «Dieu sait quand reviendra>: [Бог знает, вернется когда!] - пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из‑за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из‑за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
- Сomme c'est un homme d'esprit votre père, - сказала она, - c'est à cause de cela peut‑être qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого‑то я и боюсь его.]
- Ax, он так добр! - сказала княжна.
|
