Подобно моряку,
Плывущему через Юрский пролив,
Не знаю, куда приду я
Через глубины любви.
Иоситада, японец.
I
Три указательных пальца вытянулись по направлению к рейду.
Голландский барок пришел вечером. Ночь спрятала его корпус; разноцветные огни
мачт и светящиеся кружочки иллюминаторов двоились в черном зеркале моря;
безветренная густая мгла пахла смолой, гниющими водорослями и солью.
— Шесть тысяч тонн, — сказал Дрибб, опуская свой
палец. — Пальмовое и черное дерево. Скажи, Гупи, нуждаешься ты в черном
дереве?
— Нет, — возразил фермер, введенный в обман
серьезным тоном Дрибба. — Это мне не подходит.
— Ну, — в атласной пальмовой жердочке, из которой
ты мог бы сделать дубинку для своего будущего наследника, если только спина его
окажется пригодной для этой цели?
— Отстань, — сказал Гупи. — Я не нуждаюсь ни
в каком дереве. И будь там пестрое или малиновое дерево, — мне одинаково
безразлично.
— Дрибб, — проговорил третий колонист, — вы,
кажется, хотели что-то сказать?
— Я? Да ничего особенного. Просто мне показалось
странным, что барок, груз которого совершенно не нужен для нашего высокочтимого
Гупи, — бросил якорь. Как вы думаете, Астис?
Астис задумчиво потянул носом, словно в запахе моря
скрывалось нужное объяснение.
— Небольшой, но все-таки крюк, — сказал он. —
Путь этого голландца лежал южнее. А впрочем, его дело. Возможно, что он
потерпел аварию. Допускаю также, что капитан имеет особые причины поступать
странно.
— Держу пари, — сказал Дрибб, — что его
маленько потрепало в Архипелаге. Если же не так, то здесь открывается мебельная
фабрика. Вот мое мнение.
— Пари это вы проиграете, — возразил Астис. —
Месяц, как не было ни одного шторма.
— Я, видите ли, по мелочам не держу, — сказал,
помолчав, Дрибб, — и меньше десяти фунтов не стану мараться.
— Согласен.
— Что же вы утверждаете?
— Ничего. Я говорю только, что вы ошибаетесь.
— Никогда, Астис.
— Сейчас, Дрибб, сейчас.
— Вот моя рука.
— А вот моя.
— Гупи, — сказал Дрибб, — вы будете
свидетелем. Но есть затруднение: как нам удостовериться в моей правоте?
— Какая самоуверенность! — насмешливо отозвался
Астис. — Скажите лучше, как доказать, что вы ошиблись?
Наступило короткое молчание. Дрибб заявил:
— В конце концов, нет ничего проще. Мы сами поедем на
барок.
— Теперь?
— Да.
— Стойте! — вскричал Гупи. — Или мне
послышалось, или гребут. Помолчите одну минуту.
В глубокой сосредоточенной тишине слышались протяжные
всплески, звук их усиливался, равномерно отлетая в бархатную пропасть моря.
Дрибб встрепенулся. Его любопытство было сильно возбуждено.
Он топтался на самом обрыве и тщетно силился рассмотреть что-либо.
Астис, не выдержав, закричал:
— Эй, шлюпка, эй!
— Вы несносный человек, — обиделся Гупи. — Вы
почему-то думаете, что умнее всех. Один бог знает, кто из нас умнее.
— Они близко, — сказал Дрибб.
Действительно, шлюпка подошла настолько, что можно было
различить хлюпанье водяных брызг, падающих с весла. Зашуршал гравий,
послышались медленные шаги и разговор вполголоса. Кто-то взбирался по тропинке,
ведущей с отмели на обрыв спуска. Дрибб крикнул:
— Эй, на шлюпке!
— Есть! — ответили внизу с сильным иностранным
акцентом. — Говорите.
— Лодка с голландца?
Колонист не успел получить ответа, как незнакомый, вплотную
раздавшийся голос спросил его в свою очередь:
— Это вы так кричите, приятель? Я удовлетворю ваше
законное любопытство: шлюпка с голландца, да.
Дрибб повернулся, слегка оторопев, и вытаращил глаза на
черный силуэт человека, стоявшего рядом. В темноте можно было заметить, что
неизвестный плечист, среднего роста и с бородой.
— Кто вы? — спросил он. — Разве вы оттуда
приехали?
— Оттуда, — сказал силуэт, кладя на землю
порядочный узел. — Четыре матроса и я.
Манера говорить не торопясь, произнося каждое слово
отчетливым, хлестким голосом, произвела впечатление. Все трое ждали, молча
рассматривая неподвижно черневшую фигуру. Наконец Дрибб, озабоченный исходом
пари, спросил:
— Один вопрос, сударь. Барок потерпел аварию?
— Ничего подобного, — сказал неизвестный, —
он свеж и крепок, как мы с вами, надеюсь. При первом ветре он снимается и идет
дальше.
— Я доволен, — радостно заявил Астис. —
Дрибб, платите проигрыш.
— Я ничего не понимаю! — вскричал Дрибб, которого
радость Астиса болезненно резнула по сердцу. — Гром и молния! Барок не
увеселительная яхта, чтобы тыкаться во все дыры… Что ему здесь надо, я
спрашиваю?..
— Извольте. Я уговорил капитана высадить меня здесь.
Астис недоверчиво пожал плечами.
— Сказки! — полувопросительно бросил он, подходя
ближе. — Это не так легко, как вы думаете. Путь в Европу лежит южнее миль
на сто.
— Знаю, — нетерпеливо сказал приезжий. —
Лгать я не стану.
— Может быть, капитан — ваш родственник? — спросил
Гупи.
— Капитан — голландец, уже поэтому ему трудно быть моим
родственником.
— А ваше имя?
— Горн.
— Удивительно! — сказал Дрибб. — И он
согласился на вашу просьбу?
— Как видите.
В его тоне слышалась скорее усталость, чем самоуверенность.
На языке Дрибба вертелись сотни вопросов, но он сдерживал их, инстинктом
чувствуя, что удовлетворению любопытства наступили границы. Астис сказал:
— Здесь нет гостиницы, но у Сабо вы найдете ночлег и
еду по очень сходной цене. Хотите, я провожу вас?
— Я в этом нуждаюсь.
— Дрибб… — начал Астис.
— Хорошо, — раздраженно перебил Дрибб, — вы
получите 10 фунтов завтра, в восемь часов утра. До свидания, господин Горн.
Желаю вам устроиться наилучшим образом. Пойдем, Гупи.
Он повернулся и зашагал прочь, сопровождаемый свиноводом.
— Теперь я держу пари, что с Дрибба получить придется
только с помощью увесистой ругани. Господин Горн, я к вашим услугам.
Астис протянул руку, повернулся и удивленно прищелкнул
языком. Он был один.
— Горн! — позвал Астис.
Никого не было.
|