Книга вторая
Корабль «Орион»
Глава первая.
Номер 24601 становится номером 9430
Жан Вальжан был опять арестован.
Читатель не посетует, если мы не станем задерживаться на
печальных подробностях этого события. Мы ограничимся тем, что приведем две
краткие заметки, опубликованные в газетах несколько месяцев спустя после
удивительного происшествия в Монрейле-Приморском.
Это короткие заметки, но не следует забывать, что в то время
еще не существовало Судебной газеты.
Первую заметку мы заимствуем из газеты Белое знамя. Она
датирована 25 июля 1823 года.
«Один из округов Па-де-Кале явился ареной необычайного
происшествия. Неизвестно откуда появившийся человек по имени Мадлен несколько
лет тому назад, благодаря новым способам производства, возобновил старинный
местный промысел – выделку искусственного гагата и мелких изделий из черного
стекла. На этом он нажил значительное состояние и, не будем скрывать, обогатил
округ. За его заслуги он был избран мэром. Полиция обнаружила, что Мадлен был
не кто иной, как нарушивший распоряжение о месте жительства бывший каторжник,
приговоренный в 1796 году за кражу, по имени Жан Вальжан. Жан Вальжан был снова
заключен в острог. По-видимому, до своего ареста ему удалось получить в
банкирской конторе г-на Лафита свой превышавший полмиллиона вклад; эту сумму он
нажил, как говорят, вполне законно, на своем предприятии. Узнать, куда он ее
спрятал, после того как его отправили на галеры в Тулон, установить не
удалось».
Вторая, более подробная заметка взята из Парижской газеты от
того же числа.
«Отбывший срок и освобожденный каторжник по имени Жан
Вальжан предстал перед уголовным судом Вара при обстоятельствах, заслуживающих
внимания Этому негодяю удалось обмануть бдительность полиции, он переменил имя
и добился того, что его избрали мэром одного из наших северных городков. В этом
городе он открыл довольно крупное предприятие. Но в конце концов он был
разоблачен и задержан благодаря неутомимому усердию прокурорского надзора. Он
сожительствовал с публичной женщиной, которая в момент его ареста скончалась от
душевною потрясения. Этот негодяй, обладающий силой Геркулеса нашел способ
бежать, но спустя три или четыре дня полиция вновь задержала его, уже в Париже,
в тот момент, когда он садился в один из небольших дилижансов, курсирующих
между селом Монфермейль (округ Сены и Уазы) и столицей. Говорят, что он
воспользовался несколькими днями свободы и вынул значительную сумму денег,
помещенную им у одного из наших виднейших банкиров. Эту сумму исчисляют в
шестьсот-семьсот тысяч франков Согласно обвинительному акту он запрятал деньги
в таком месте, которое было известно ему одному, и конфисковать деньги не
удалось. Как бы то ни было, вышеупомянутый Жан Вальжан был доставлен в
уголовный суд Барского округа, где ему было предъявлено обвинение в вооруженном
нападении на большой дороге, около восьми лет тому назад, на одного из тех
славных малых, которые, как говорит в своих бессмертных строках фернейский патриарх,
—
Приходят из Савойи каждый год
И сажею забитый дымоход.
Искусно в вашем доме прочищают.
Бандит отказался от защиты В мастерски построенном и
красноречивом выступлении государственного прокурора доказывалось, что кража
совершена при содействии сообщников и что Жан Вальжан является членом воровской
шайки, орудующей на юге. На основании этого Жан Вальжан был признан виновным и
приговорен к смертной казни. Преступник отказался подать кассационную жалобу.
Король, по бесконечному милосердию своему, пожелал смягчить наказание, заменив
смертную казнь бессрочной каторгой. Жан Вальжан был тотчас же отправлен в Тулон
на галеры».
Еще не было забыто, что у Жана Вальжана в
Монрейле-Приморском существовали связи с духовными лицами. Некоторые газеты, в
частности Конституционалист, изобразили смягчение приговора как торжество
партии духовенства.
Жан Вальжан переменил на каторге номер. Он стал называться
номером 9430.
Чтобы уже не возвращаться к этому вопросу, заметим, что
вместе с господином Мадленом из Монрейля-Приморского исчезло и благосостояние
города. Во всяком случае, все, что предвидел он в тревожную, полную сомнений
ночь, сбылось: не стало его, не стало и души города. После его падения в
Монрейле начался жестокий дележ, неизбежный при крушении выдающегося человека,
роковой распад процветавшего дела, который ежедневно втихомолку совершается в
обществе и который история заметила только однажды, ибо произошел он после
смерти Александра Великого. Лейтенанты возводят себя в сан королей; подмастерья
объявляют себя хозяевами. Возникли зависть и соперничество. Обширные мастерские
г-на Мадлена были закрыты, строения превратились в руины, рабочие разбрелись.
Одни оставили край, другие оставили ремесло. Все начало делаться в малых, а не
в больших масштабах; для наживы, но не для всеобщего блага. Связующее начало
исчезло; возникли конкуренция и ожесточение. Г-н Мадлен стоял во главе всего и
всем управлял. Он пал – и каждый принялся тянуть в свою сторону. Дух созидания
тотчас сменился духом борьбы, сердечность – черствостью, благожелательное ко
всем отношение организатора – взаимной ненавистью. Нити, завязанные г-ном
Мадленом, спутались и порвались, способ производства подменили, продукцию
обесценили, доверие убили; с уменьшением заказов снизился и сбыт, заработок
рабочих упал, мастерские остановились, наступило разорение. И ничего больше не
делалось для бедных. Исчезло все.
Даже государство заметило, что где-то кого-то не стало.
Меньше чем через четыре года после приговора уголовного суда, который
засвидетельствовал в интересах каторжных тюрем тождество г-на Мадлена с Жаном
Вальжаном, издержки по взиманию налогов в округе Монрейля-Приморского
удвоились, и в феврале 1827 года г-н де Виллель сделал об этом публичное
заявление.
|
