Глава одиннадцатая.
Ружье, которое бьет без промаха, но никого не убивает
Осаждавшие продолжали вести огонь. Ружейные выстрелы
чередовались с картечью, правда, не производя особых повреждений. Пострадала
только верхняя часть фасада «Коринфа»; окна второго этажа и мансарды под
крышей, пробитые пулями и картечью, постепенно разрушались. Бойцам, занимавшим
этот пост, пришлось его покинуть. Впрочем, в том и состоит тактика штурма
баррикад: стрелять как можно дольше, чтобы истощить боевые запасы повстанцев,
если те по неосторожности вздумают отвечать. Как только по более слабому
ответному огню станет заметно, что патроны и порох на исходе, дают приказ идти
на приступ. Анжольрас не попался в эту ловушку: баррикада не отвечала.
При каждом залпе Гаврош оттопыривал щеку языком в знак
глубочайшего презрения.
– Ладно, – говорил он, – рвите тряпье, нам
как раз нужна корпия.
Курфейрак громко требовал объяснений, почему картечь не
попадает в цель, и кричал пушке:
– Эй, тетушка, ты что-то заболталась!
В бою стараются интриговать друг друга, как на балу.
Вероятно, молчание редута начало беспокоить осаждавших и заставило их опасаться
какой-нибудь неожиданности; необходимо было заглянуть через груду булыжников и
разведать, что творится за этой бесстрастной стеной, которая стояла под огнем,
не отвечая на него. Вдруг повстанцы увидели на крыше соседнего дома блиставшую
на солнце каску. Прислонясь к высокой печной трубе, там стоял пожарный,
неподвижно, словно на часах. Взгляд его был устремлен вниз, внутрь баррикады.
– Этот соглядатай нам вовсе ни к чему, – сказал
Анжольрас.
Жан Вальжан вернул карабин Анжольрасу, но у него оставалось
ружье.
Не говоря ни слова, он прицелился в пожарного, и в ту же
секунду сбитая пулей каска со звоном полетела на мостовую. Испуганный солдат
скрылся.
На его посту появился другой наблюдатель. Это уже был
офицер. Жан Вальжан, перезарядив ружье, прицелился во вновь пришедшего и
отправил каску офицера вдогонку за солдатской каской. Офицер не стал
упорствовать и мгновенно ретировался. На этот раз намек был принят к сведению.
Больше никто не появлялся на крыше; слежка за баррикадой прекратилась.
– Почему вы не убили его? – спросил Боссюэ у Жана
Вальжана.
Жан Вальжан не ответил.
|
