Глава шестая.
Немножко истории
В эпоху, когда происходят описываемые в нашей книге события,
кстати сказать, почти нам современную, – на углу каждой улицы не стоял,
как ныне, постовой (принесло ли это пользу – об этом здесь не время
распространяться), и Париж кишел тогда маленькими бродягами. Из статистических
данных явствует, что полицейскими облавами на неотгороженных пустырях, в строящихся
зданиях и под сводами мостов ежегодно задерживалось в среднем до двухсот
шестидесяти бесприютных детей. В одном из таких стяжавших себе известность
гнезд вывелись «ласточки Аркольского моста». Вообще же говоря, это самый
грозный из симптомов всех общественных болезней. Все преступления взрослых
людей берут свое начало в бродяжничестве детей.
Однако для Парижа надо сделать исключение. Несмотря на
вышеприведенную справку, Париж до известной степени имеет на это право. Тогда
как во всяком другом большом городе маленького бродягу можно уже заранее
считать человеком погибшим, тогда как почти везде ребенок, предоставленный
самому себе, как бы уже самой судьбой обречен погрязнуть в пороках нашего
общества, отнимающих у него честь и совесть, парижский гамен, такой искушенный
и испорченный с виду, остается – мы на этом настаиваем – внутренне почти
нетронутым. Это замечательное явление особенно ярко выражено в изумительной
честности наших народных революций; как в водах океана – соль, так в воздухе
Парижа растворены некие идеи, предохраняющие от порчи. Дышишь парижским
воздухом и сохраняешь душу.
Но, что бы мы ни говорили, сердце болезненно сжимается
всякий раз, когда встречаешь этих детей, за которыми, кажется, так и видишь
концы оборванных нитей, связывавших их с семьей. При нынешнем столь еще
несовершенном состоянии цивилизации существование таких распадающихся семей,
которые стараются потихоньку освободиться от лишних ртов, равнодушны к участи
собственных детей и выбрасывают свое потомство на улицу, не представляется
чем-то из ряда вон выходящим. Отсюда происхождение безродных людей. Это
печальное явление стало настолько обыденным, что сложилось даже особое
выражение: «быть выкинутым на парижскую мостовую».
Укажем попутно, что старую монархию не беспокоило подобное
небрежение к детям. Существование некоторого количества праздношатающихся и
бродяг в низших слоях общества входило в интересы высших сфер и было на руку
власть имущим. «Вред» распространения образования среди детей простого народа
был возведен в догму. «Нам не нужны недоучки» – это стало требованием дня. А
детское невежество логически вытекает из детской бесприютности.
Впрочем, по временам монархия испытывала нужду в детях и в
таких случаях производила очистку улиц.
При Людовике XIV, чтоб не заходить слишком далеко, – по
желанию короля, и желанию весьма разумному, – было решено создать флот.
Идея сама по себе хорошая, но посмотрим, какими средствами она осуществлялась.
Флот немыслим, если наряду с парусными судами, являющимися игрушкой ветра, не
Существует судов, свободно передвигающихся в любом направлении с помощью весел
или пара. Место нынешних пароходов в те времена занимали во флоте галеры.
Следовательно, нужно было обзавестись галерами. Но галеры не могут обойтись без
гребцов. Следовательно, нужно было обзавестись гребцами. Кольбер, при
посредстве провинциальных интендантов и парламентов, увеличивал, сколько мог,
число каторжников. Судейские весьма услужливо шли ему в этом навстречу. Человек
не снял шляпы перед проходившей мимо церковной процессией – гугенотская
повадка! – его отправляли на галеры. Попадался мальчишка на улице, и если
только оказывалось, что он уже достиг пятнадцатилетнего возраста и у него нет
приюта, – его отправляли на галеры. Великое царствование, великий век!
При Людовике XV в Париже наблюдались случаи исчезновения
детей. Полиция похищала их в каких-то неведомых, таинственных целях. Люди с
ужасом перешептывались и строили чудовищные предположения относительно
ярко-алого цвета королевских ванн. Барбье простодушно повествует об этом.
Случалось, что полицейские из-за нехватки детей забирали и таких, у которых
были родители. Отцы в отчаянии набрасывались на полицейских. Тогда вмешивался в
дело парламент и приговаривал к повешенью… Кого? Полицейских? Нет, отцов!
|
