Глава третья.
Строгости
В этом монастыре надо по крайней мере два года, а иногда и
четыре, пробыть белицей и четыре года послушницей. Редко кто принимает великий
постриг ранее двадцати трех – двадцати четырех лет. Бернардинки-бенедиктинки из
конгрегации Мартина Верга не допускают в свой орден вдов.
В кельях они разнообразными и ведомыми им одним способами
предаются умерщвлению плоти, о чем они никому не должны говорить.
В тот день, когда послушница принимает постриг, она
облачается в свой лучший наряд, голову ей убирают белыми розами, помадят
волосы, завивают их; затем она простирается ниц; на нее набрасывают большое
черное покрывало и читают над ней отходную. Затем монахини становятся в два
ряда: один, проходя мимо нее, печально поет: «Наша сестра умерла», а другой
отвечает ликующе: «Жива во Иисусе Христе!»
В описываемую нами эпоху при монастыре существовал закрытый
пансион. Воспитанницы пансиона девушки благородного происхождения и почти все
богатые; среди них находились девицы Сент-Олер, Белиссен и одна англичанка,
носившая знатную католическую фамилию Тальбот. Девушкам, воспитываемым
монахинями в четырех стенах, прививалось отвращение к миру и к светскому кругу
интересов. Одна из них как-то сказала нам: «При виде мостовой я вся
содрогалась». Они носили голубые платья и белые чепчики, на груди у них
приколото было изображение Святого духа из золоченого серебра или меди. По
большим праздникам, как, например, в день св. Марты, в знак особой милости они
удостаивались величайшего счастья – облачаться в монашескую одежду, целый день
выстаивать службы и совершать обряды по уставу св. Бенедикта. Вначале монахини
давали им свои черные одежды. Однако настоятельница запретила давать одежду,
сочтя это делом богопротивным. Это разрешалось только послушницам. Любопытно,
что исполнение роли монахинь, допускаемое и поощряемое в монастыре, несомненно,
с тайной целью вербовать новообращенных и вызывать в этих детях влечение к
монашеской жизни, доставляло воспитанницам истинное удовольствие и душевный
отдых. Они просто-напросто забавлялись. Это было ново, это их развлекало.
Наивная детская забава бессильна, однако, убедить нас, мирян, в том, что
держать в руках кропильницу и часами стоять перед аналоем, самозабвенно
распевая псалмы, – величайшее блаженство.
Воспитанницы исполняли все монастырские правила, за
исключением умерщвления плоти. Иные, по выходе из монастыря и будучи уже
несколько лет замужем, не могли отвыкнуть от того, чтобы не произнести
скороговоркой: «Во веки веков!» всякий раз, когда стучались к ним в дверь. Как
и монахини, воспитанницы виделись с родными только в приемной. Даже матери и те
не имели права целовать их. Вот образец подобной строгости. Как-то одну
воспитанницу посетила ее мать в сопровождении трехлетней дочери. Воспитанница
плакала, ей очень хотелось обнять свою сестренку. Нельзя. Она умоляла позволить
девочке хотя бы просунуть ручку сквозь прутья решетки, чтобы она могла ее
поцеловать. Но и в этом ей было отказано, отказано почти с негодованием.
|
