Владислав Ходасевич «Стихотворения»

Двор

 

 

Маляр в окне свистал и пел

    «Миньону» и «Кармен».

Апрельский луч казался бел

    От выбеленных стен.

 

Одни внизу, на дне двора,

    Латании в горшках

Сухие листья-веера

    Склоняли в сор и прах.

 

Мне скоро двор заменит наш

    Леса и города.

Мне этот меловой пейзаж

    Дарован навсегда —

 

Как волны — бедному веслу,

    Как гению — толпа,

Как нагружённому ослу —

    Гористая тропа.

 

<1926>

 

Дактили

 

 

 

1

Был мой отец шестипалым. По ткани, натянутой туго,

    Бруни его обучал мягкою кистью водить.

Там, где фиванские сфинксы друг другу в глаза загляделись,

    В летнем пальтишке зимой перебегал он Неву.

А на Литву возвратясь, веселый и нищий художник,

    Много он там расписал польских и русских церквей.

 

 

2

Был мой отец шестипалым. Такими родятся счастливцы.

    Там, где груши стоят подле зеленой межи,

Там, где Вилия в Неман лазурные воды уносит,

    В бедной, бедной семье встретил он счастье свое.

В детстве я видел в комоде фату и туфельки мамы.

    Мама! Молитва, любовь, верность и смерть — это ты!

 

 

3

Был мой отец шестипалым. Бывало, в сороку-ворону

    Станем играть вечерком, сев на любимый диван.

Вот, на отцовской руке старательно я загибаю

    Пальцы один за другим — пять. А шестой — это я.

Шестеро было детей. И вправду: он тяжкой работой

    Тех пятерых прокормил — только меня не успел.

 

 

4

Был мой отец шестипалым. Как маленький лишний мизинец

    Прятать он ловко умел в левой зажатой руке,

Так и в душе навсегда затаил незаметно, подспудно

    Память о прошлом своем, скорбь о святом ремесле.

Ставши купцом по нужде — никогда ни намеком, ни словом

    Не поминал, не роптал. Только любил помолчать.

 

 

5

Был мой отец шестипалым. В сухой и красивой ладони

    Сколько он красок и черт спрятал, зажал, затаил?

Мир созерцает художник — и судит, и дерзкою волей,

    Демонской волей творца — свой созидает, иной.

Он же очи смежил, муштабель и кисти оставил,

    Не созидал, не судил… Трудный и сладкий удел!

 

 

6

Был мой отец шестипалым. А сын? Ни смиренного сердца,

    Ни многодетной семьи, ни шестипалой руки

Не унаследовал он. Как игрок на неверную карту,

    Ставит на слово, на звук — душу свою и судьбу…

Ныне, в январскую ночь, во хмелю, шестипалым размером

    И шестипалой строфой сын поминает отца.

 

Январь 1927, Париж — 3 марта 1928