100bestbooks.ru в Instagram @100bestbooks
На холме, куда поднималась почтовая карета, находилась деревня Ла Шоссе, где должны были менять лошадей, Разбросанные в беспорядке, крытые соломой дома деревеньки расположились, казалось, по воле жителей, посреди дороги, на опушке леса, вдоль берега реки, о которой мы уже говорили и через которую были переброшены мостики и мостки напротив каждого дома.
Единственной достопримечательностью этой красивой деревушки был человек, который стоял посреди дороги, будто получив приказание свыше, и то жадно смотрел на большую дорогу, то разглядывал прекрасную лошадь серой масти с длинной гривой, привязанную к ставню хижины. Ставень при каждом движении лошади сотрясался. Она нетерпеливо встряхивала головой, так как была оседлана и ждала своего хозяина.
Время от времени незнакомцу, как мы успели это заметить, надоедало смотреть на дорогу; он подходил к лошади и изучал ее с видом знатока, позволяя себе погладить опытной рукой ее мощный круп или тонкие ноги. Всякий раз, как ему удавалось избежать удара копытом нетерпеливого животного, он возвращался на свое место и продолжал смотреть на пустынную дорогу.
Устав ждать, он постучал в ставень.
– Эй, есть тут кто-нибудь? – крикнул он.
– Кто там стучит? – спросил мужской голос. Ставень распахнулся.
– Сударь! Если ваша лошадь продается, покупатель перед вами.
– Вы же видите, что под хвостом нет соломенной затычки, – захлопывая ставень, сказал человек, по-видимому, простолюдин.
Этот ответ, казалось, не удовлетворил незнакомца, и он опять постучал.
Ему было лет сорок, он был высок и силен, с обветренным лицом и черной бородой, жилистыми руками в широких кружевных манжетах. Обшитая галуном шляпа была сдвинута набок, как это было принято у офицеров из провинции, желавших произвести впечатление на парижан. Он постучал в третий раз и нетерпеливо заговорил:
– Знаете ли, дорогой мой, вы невежливы, и если вы не отворите ставень, я его выломаю.
При этой угрозе ставень раскрылся и показалось то же лицо.
– Вам ведь сказано, что лошадь не продается, – повторил крестьянин. – Этого вам недостаточно, черт побери?
– А я говорю вам, что мне нужна скаковая лошадь.
– Если вам нужна скаковая лошадь, обратитесь на почтовую станцию. Их там штук шестьдесят, и все из конюшни его величества, у вас будет большой выбор. А эту лошадь оставьте тому, у кого, кроме нее, ничего нет.
– Повторяю вам, что мне нужна эта лошадь.
– Губа не дура – арабский скакун!
– Вот почему я и хочу купить ее.
– Очень может быть, что вы хотите ее купить, да она-то не продается.
– А чья же она? Кому она принадлежит?
– Вы очень любопытны.
– А ты чересчур скромен – Ну так вот! Лошадь принадлежит тому, кто живет у меня и любит ее, как ребенка.
– Я хочу поговорить с этим человеком.
– Она спит.
– Это женщина?
– Да.
– Хорошо! Скажи ей, что если ей нужны пятьсот пистолей, она получит их за лошадь.
– Ничего себе! – сказал крестьянин, широко раскрыв глаза. – Пятьсот пистолей! Кругленькая сумма!
– Можешь добавить, что эту лошадь хочет купить король.
– Король?
– Да, сам король.
– А вы случайно не король?
– Я его представитель.
– Вы представляете короля? – переспросил крестьянин, снимая шляпу.
– Пошевеливайся, дружок, король торопится. Силач бросил на дорогу внимательный взгляд.
– Хорошо! Когда дама проснется, – сказал крестьянин, – будьте спокойны, я замолвлю словечко.
– Прекрасно, только я не могу ждать, пока она проснется.
– Что же делать?
– Разбуди ее, черт подери!
– Я не осмеливаюсь…
– Ладно! Подожди! Я разбужу ее сам.
Человек, который утверждал, что является представителем его величества, замахнулся длинным хлыстом с серебряной ручкой.
– Этого только не хватало!
Офицер уронил занесенную было руку, так и не дотронувшись до ставня, так как заметил почтовую карету, запряженную тройкой лошадей, которые неслись рысью.
Наметанный глаз незнакомца узнал герб кареты; он бросился вперед с такой скоростью, которой мог бы позавидовать арабский скакун, которого он хотел купить.
Это была карета, в которой ехала наша незнакомка, ангел-хранитель Жильбера.
Увидев человека, который подавал знаки, кучер, не уверенный, что его лошади благополучно доберутся до почтовой станции, с удовольствием остановился.
– Шон! Дорогая Шон! – воскликнул незнакомец. – Неужели это ты? Ну, здравствуй, здравствуй!
– Да, это я, Жан, – ответила незнакомка, носившая столь странное имя,
– ты что здесь делаешь?
– Черт возьми! Что за вопрос? Я жду тебя! Наш силач вспрыгнул на подножку и, обняв молодую женщину, осыпал ее поцелуями.
Вдруг он заметил Жильбера, который не догадывался об отношениях между этими людьми и имел вид побитой собаки, у которой отбирают кость.
– Так, а кого это ты подобрала?
– Молодого забавного философа, – отвечала мадмуазель Шон, не думая о том, заденут ее слова Жильбера или польстят ему.
– А где ты его нашла?
– На дороге. Но это к делу не относится.
– Ты права, – отвечал тот, кого звали Жаном. – Как поживает наша старая графиня де Беарн?
– Она чувствует себя хорошо.
– Хорошо, говоришь?
– Да, она приедет.
– Приедет?
– Да, да, да, – повторила мадмуазель Шон, кивая головой.
Во время этого разговора Жан по-прежнему стоял на подножке, а мадмуазель Шон сидела в карете.
– Что ты ей наговорила? – спросил Жан.
– Что я дочь ее адвоката, мэтра Флажо, что я проезжала через Верден и что мне было поручено моим отцом сообщить о начале ее процесса.
– И все?
– Конечно. Я добавила, что ее присутствие в Париже необходимо.
– Что она сделала?
– Она широко раскрыла свои маленькие глазки, понюхала табаку, заметила, что мэтр Флажо был большим человеком, и распорядилась об отъезде.
– Великолепно, Шон! Ты будешь моим чрезвычайным послом.
– Позавтракаем?
– Непременно, этот несчастный юноша умирает с голоду. Только побыстрее, хорошо?
– Почему?
– Потому что они туда уже подъезжают.
– Старая сутяга! Ладно! Лишь бы опередить их часа на два, чтобы успеть поговорить с господином Монеу.
– Нет, с принцессой.
– Но принцесса еще, наверное, только в Нанси.
– Она в Витри.
– В трех милях отсюда?
– Ни больше, ни меньше.
– Черт возьми! Это меняет дело. Трогай, кучер, трогай!
– Куда прикажете?
– На почтовую станцию.
– Сударь садится в карету или выходит?
– Я поеду на подножке, трогай!
Карета покатилась, а с ней и наш путешественник, стоя на подножке. Минут через пять карета остановилась около почтовой станции.
– Быстро, быстро, быстро! – приказала Шон. – Отбивных, жареного цыпленка, яиц, бутылку бургундского и десерт. Мы должны немедленно ехать дальше.
– Простите, сударыня, – обратился к ней хозяин станции, – если вы собираетесь сейчас же ехать дальше, вас повезут те же лошади.
– То есть как те же лошади? – спросил Жан, тяжело спрыгивая с подножки.
– Очень просто: вас повезут лошади, на которых вы ехали.
– Это невозможно, – сказал кучер, – они и так проделали двойной путь. Посмотрите, в каком состоянии несчастные животные.
– Да, верно! Они не могут ехать дальше.
– Кто мешает вам дать мне свежих лошадей?
– Да у меня их больше нет.
– У вас они должны быть… Есть же инструкция, черт возьми.
– Сударь! По инструкции в моих конюшнях должно быть шестнадцать лошадей.
– Ну и что же?
– А у меня их восемнадцать.
– Это больше, чем достаточно, – мне нужно всего три.
– Но все они уже в пути.
– Все восемнадцать?
– Все восемнадцать.
– Тысяча чертей! – выругался путешественник.
– Виконт! Виконт! – воскликнула молодая женщина.
– Хорошо, хорошо, Шон! – сказал незнакомец. – Успокойтесь, я буду сдержаннее.
– Когда вернутся твои клячи? – продолжал виконт, обращаясь к начальнику станции.
– Господи, да я понятия не имею, сударь! Это зависит от кучеров: может, через час, а может, через два.
– Не понимаю, хозяин, – сказал виконт, сдвигая набок шляпу, – вы знаете, что со мной шутки плохи?
– Я в отчаянии, я бы предпочел, чтобы это была шутка.
– Ладно, запрягайте – и как можно скорее, а то я рассержусь.
– Пойдемте со мной в конюшню, и если вы найдете в стойле хоть одну лошадь, вы получите ее бесплатно.
– Хитрец! А если я найду там шестьдесят?
– Это все равно, как если бы вы не нашли ни одной, сударь, потому что все они принадлежат его величеству.
– Ну и что же?
– Как что же! Этих лошадей никому не дают.
– Тогда зачем они здесь?
– Для ее высочества.
– Что! Шестьдесят лошадей в стойле и ни одной для меня?
– Что поделать, черт побери…
– Я знаю только одно: я очень спешу.
– Очень сожалею…
– А так как ее высочество, – продолжал виконт, не обращая внимания на замечание хозяина станции, – будет здесь только к вечеру…
– Что вы говорите?.. – переспросил ошеломленный хозяин.
– Я говорю, что лошади вернутся сюда до прибытия ее высочества.
– Сударь! – вскрикнул бедняга. – Вы хотите сказать…
– Черт побери! – продолжал виконт, входя в стойло. – Кого мне стесняться?
– Но, сударь.
– Мне нужно только три лошади. Я не прошу у вас восемь лошадей, как того требуют королевские высочества, хотя у меня есть на это право, по крайней мере благодаря моему браку, – мне достаточно и трех лошадей.
– Вы не получите ни одной! – закричал хозяин, вставая между лошадьми и незнакомцем.
– Негодяй! – воскликнул виконт, побледнев от гнева. – Ты знаешь, с кем ты разговариваешь?
– Виконт! – кричала Шон. – Виконт, ради Бога! Не надо скандала!
– Ты права, дорогая Шоншон, ты совершенно права! После минутной паузы он добавил:
– Итак, пора перейти от слов к делу Он обратился к хозяину как можно любезнее.
–Дорогой друг! Я снимаю с вас всякую ответственность.
– То есть как это? – не понял хозяин, сбитый с толку любезным выражением лица своего собеседника.
– Я все сделаю сам. Вот три совершенно одинаковые лошади. Я беру их.
– Как это вы их берете?
– Ну да, беру.
– И вы называете это: снять с меня ответственность?
– Конечно: не вы отдали лошадей – у вас их забрали силой.
– Повторяю: это невозможно.
– Так. А где тут у вас сбруя? Вот она, верно?
– Никому не двигаться! – крикнул хозяин станции двум или трем конюхам, слонявшимся во дворе под навесом.
– Ох, идиоты!
– Жан, дорогой! – вскричала Шон, видевшая и слышавшая через дверной проем все, что произошло. – Не делайте глупостей, друг мой! Исполняя такое поручение, как у вас, нужно все терпеливо сносить.
– Все, кроме промедления, – отвечал Жан как нельзя более флегматично.
– Чтобы мне не пришлось слишком долго ждать, пока эти бездельники запрягут лошадей, я готов все сделать сам.
Перейдя от угрозы к делу, Жан снял со стены одну за Другой три конские сбруи и набросил их на спины лошадям.
– Ради Бога, Жан! – умоляюще воскликнула Шон. – Будьте благоразумны.
– Ты собираешься ехать или нет? – скрипнув зубами, пробормотал виконт.
– Конечно, собираюсь! Если мы не приедем, все погибло!
– Ну так не мешай мне!
Выбрав трех далеко не самых плохих лошадей, виконт направился к карете, ведя их за собой.
– Что вы делаете, сударь, подумайте! – воскликнул хозяин почтовой станции, следуя за Жаном по пятам, – взяв лошадей, вы совершите преступление против короля.
– Да я не краду их, дурак, я всего-навсего собираюсь их взять на время. Вперед, лошадки, вперед!
Хозяин хотел было вцепиться в вожжи, но незнакомец грубо его оттолкнул.
– Брат! Брат! – закричала мадмуазель Шон. «Так это ее брат!..» – Жильбер, забившийся в глубину кареты, облегченно вздохнул.
В доме на противоположной стороне улицы распахнулось окно, выходившее как раз на конюшни. В окне показалась очаровательная женщина, напуганная доносившимися со двора криками.
– А, вот и вы, сударыня! – заметил Жан.
– Что значит: вот и я? – переспросила дама с сильным акцентом.
– Вы как раз вовремя проснулись. Не продадите ли вы мне своего коня?
– Моего коня?
– Да, арабского скакуна серой масти, который привязан к ставню. Я готов предложить за него пятьсот пистолей.
– Конь не продается, сударь, – затворяя окно, отвечала дама.
– Решительно, мне сегодня не везет, – проговорил Жан, – мне не хотят ни продать, ни дать на время лошадей. Черт возьми! Да я отберу скакуна, если не куплю его; я перебью этих гнедых, если немедленно их не получу! Ко мне, Патрик!
Лакей незнакомца спрыгнул с высоких козел.
– Запрягай! – приказал Жан лакею.
– Слуги, ко мне! Скорее сюда! – завопил хозяин. Прибежали два конюха.
– Жан! Виконт! – кричала мадмуазель Шон, – от волнения ей не удавалось отворить дверцу кареты. – Вы с ума сошли! Вы все погубите!
– Все погубить!.. Надеюсь, что мы всех их перебьем! Ведь нас трое против одного. Ну, юный философ, – во все горло закричал Жан, обращаясь к Жильберу, застывшему в полном недоумении. – Выходите же, выходите! Сейчас мы их отделаем кто палкой, кто камнями, а кто и кулаками! Идите же скорее, черт побери! Что вы застыли, словно изваяние?
Жильбер вопросительно и вместе с тем умоляюще взглянул на мадмуазель Шон; она удержала его за руку.
Хозяин станции вопил во всю мочь и тянул к себе лошадей, а Жан пытался тащить их к себе.
Стоял невообразимый шум.
Необходимо было положить конец этой свалке.
Усталый, измученный виконт Жан, собрав остаток сил, нанес хозяину станции столь мощный удар, что тот, перелетев через голову, угодил в пруд, распугав уток и гусей.
– На помощь! – закричал он. – Убивают! Грабят!
Виконт, не теряя ни минуты, бросился к упряжке.
– На помощь! Убивают! Грабят! На помощь! Именем короля! – не переставал надрываться хозяин, пытаясь привлечь на свою сторону ошеломленных кучеров.
– Кто здесь звал на помощь именем короля? – прокричал всадник, влетевший галопом на постоялый двор, едва не наскочив на участников описанной нами сцены, и спрыгнул с взмыленной лошади.
– Господин Филипп де Таверне! – съежившись, пробормотал Жильбер.
Шон, от которой ничто не могло укрыться, услышала его слова.
