100bestbooks.ru в Instagram @100bestbooks
Герцог Орлеанский вскрикнул от удовольствия, увидев шевалье де Лоррена.
– Ах, как я рад! – сказал он. – Какими судьбами? Все говорили, что вы пропали.
– Да, ваше высочество.
– Что же это, каприз?
– Каприз? Смею ли я капризничать, находясь рядом с вашим высочеством?
Глубокое уважение…
– Ну хорошо, уважение мы отложим в сторону, ты каждый день доказываешь обратное. Я тебя прощаю. Почему ты исчез?
– Потому что я не был нужен вашему высочеству.
– Как так?
– Около вашего высочества столько людей более интересных, чем я. Я чувствовал, что не в силах тягаться с ними. И я удалился.
– Во всем этом нет ни капли здравого смысла. Что это за люди, с которыми ты не хотел тягаться? Гиш?
– Я никого не называю.
– Но ведь это же глупости! Чем тебе мешает Гиш?
– Я не говорю этого, ваше высочество. Не принуждайте меня. Вы знаете, что Гиш мой хороший друг.
– Тогда кто же?
Шевалье прекрасно знал, что любопытство усиливается, как жажда, когда у человека отнимают протянутый стакан.
– Нет, я хочу знать, почему ты пропал.
– Я заметил, что стесняю…
– Кого?
– Принцессу.
– Как так? – спросил удивленный герцог.
– Очень просто. Быть может, ее высочество испытывает что-то вроде ревности, видя расположение, какое вы изволите мне выказывать.
– Она дала тебе понять это?
– Ваше высочество, с некоторого времени принцесса не обращается ко мне ни с единым словом.
– С какого времени?
– С тех пор, как господин де Гиш нравится ей больше, чем я, и она стала его принимать во всякое время.
Герцог покраснел.
– Во всякое время… Что вы сказали, шевалье? – строго произнес он.
– Вот видите, ваше высочество, я уже навлек на себя ваше неудовольствие. Я так и знал.
– Дело не в неудовольствии, – вы употребляете странные выражения. В чем же принцесса выказывает предпочтение Гишу перед вами?
– Я умолкаю, – ответил шевалье с церемонным поклоном.
– Напротив, я настаиваю на том, чтобы вы говорили. Если вы из-за этого удалились, значит, вы очень ревнивы?
– Кто любит, тот всегда ревнив, ваше высочество. Разве вы сами не изволите ревновать ее высочество? Разве ваше высочество не омрачились бы, если бы постоянно видели около принцессы кого-нибудь, к кому она выказывает явное благоволение? А ведь дружба такое же чувство, как и любовь.
Ваше высочество иногда оказывали мне величайшую честь, называя меня своим другом.
– Да, да… Но вот опять двусмысленность. Знаете, шевалье, вы не мастер разговаривать.
– Какая двусмысленность, ваше высочество?
– Вы сказали: выказывает явное благоволение… Что вы подразумеваете под благоволением?
– Ровно ничего особенного, ваше высочество, – сказал кавалер самым благодушным тоном. – Ну, например, когда муж видит, что жена приглашает к себе какого-нибудь мужчину предпочтительно перед другими; когда этот мужчина всегда находится у ее изголовья или у дверцы ее кареты; когда нога этого мужчины вечно по соседству с платьем этой женщины; когда они оба то и дело оказываются рядом, хотя по ходу разговора этого совсем ненужно; когда букет женщины оказывается одинакового цвета с лентами мужчины; когда они вместе занимаются музыкой, садятся рядом за ужин; когда при появлении мужа разговор прерывается; когда человек, за неделю перед тем совершенно равнодушный к мужу, внезапно оказывается самым лучшим его другом… тогда…
– Тогда… Договаривай же!
– Тогда, ваше высочество, мне кажется, муж вправе ревновать. Но ведь эти мелочи не имеют никакого отношения к нашему разговору.
Принц, видимо, волновался и испытывал внутреннюю борьбу; наконец он произнес:
– Но вы все-таки не объяснили мне, почему вы сбежали. Вы сейчас мне заявили, что боялись стеснить, да еще прибавили, что заметили со стороны принцессы пристрастие к обществу де Гиша.
– Ваше высочество, этого я не говорил!
– Нет, сказали.
– Если сказал, то потому, что не видел тут ничего особенного.
– Однако что-то вы все-таки в этом видели?
– Ваше высочество, вы ставите меня в затруднительное положение.
– Нужды нет, продолжайте. Если ваши слова – правда, зачем вам смущаться?
– Сам я всегда говорю правду, ваше высочество, но я колеблюсь, когда приходится повторять то, что говорят другие.
– Повторять? Значит, что-то говорят?
– Признаюсь, это так.
– Кто же?
Шавинье изобразил негодование.
– Ваше высочество, – сказал он, – вы подвергаете меня настоящему допросу, обращаясь со мною, как с подсудимым… А между тем всякий достойный дворянин старается забыть слухи, которые долетают до его ушей. Ваше высочество требуете, чтобы я превратил пустую болтовню в целое событие.
– Однако, – вскричал с досадою принц, – ведь вы же сбежали именно из-за этих слухов!
– Я должен сказать правду. Мне говорили, что господин де Гиш постоянно находится в обществе принцессы, вот и все; повторяю, самое невинное и совершенно позволительное развлечение. Не будьте несправедливы, ваше высочество, не впадайте в крайность, не преувеличивайте. Вас это не касается.
– Как! Меня не касаются слухи о постоянных посещениях моей жены Гишем?..
– Нет, ваше высочество, нет. И то, что я говорю нам, я сказал бы самому де Гишу – до такой степени считаю невинными его ухаживания за принцессой… я сказал бы это ей самой. Однако, вы понимаете, чего я боюсь?
Я боюсь прослыть ревнивцем по обязанности, в силу вашей благосклонности ко мне, в то время как я ревнивец из дружбы к вам. Я знаю вашу слабость, знаю, что, когда вы любите, вы знать ничего не хотите, кроме вашей любви. Вы любите принцессу, да и можно ли не любить ее? Посмотрите же, в каком безвыходном положении я очутился. Принцесса избрала среди ваших друзей самого красивого и привлекательного; она так сумела повлиять на вас в его пользу, что вы стали пренебрегать всеми другими. А ваше пренебрежение – смерть для меня; с меня довольно немилости ее высочества.
Вот поэтому-то, ваше высочество, я и решил уступить место фавориту, счастью которого я завидую, хотя питаю к нему прежнюю искреннюю дружбу и восхищение. Скажите, можно ли возразить против этого рассуждения? Разве мое поведение нельзя назвать поведением доброго друга?
Принц взялся за голову и стал ерошить волосы. Молчание длилось довольно долго, так что шевалье мог оценить действие своих ораторских приемов. Наконец принц сказал:
– Ну, слушай, говори все, будь откровенен. Ты знаешь, я уже заметил кое-что в этом роде со стороны этого сумасброда Бекингэма.
– Ваше высочество, не обвиняйте принцессу, иначе я покину вас. Как!
Неужели вы ее подозреваете?
– Нет, нет, шевалье, я ни в чем не подозреваю мою жену. Но все-таки… я вижу… сопоставляю…
– Бекингэм был просто сумасшедший.
– Сумасшедший, на поведение которого ты мне открыл глаза.
– Нет, нет, – с живостью перебил шевалье, – не я открыл вам глаза, а де Гиш. Не надо смешивать.
И он разразился язвительным смехом, напоминавшим шипение змеи.
– Ну да, ты сказал только несколько слов. Гиш проявил больше рвения.
– Еще бы, я думаю! – продолжал шевалье тем же тоном. – Он отстаивал святость алтаря и домашнего очага.
– Что такое? – грозно произнес принц, возмущенный этой насмешкой.
– Конечно. Разве господину де Гишу не принадлежит первое место в вашей свите?
– Словом, – сказал, несколько успокоившись, принц, – эта страсть Бекингэма была замечена?
– Разумеется!
– Ну, хорошо! А страсть господина де Гиша тоже все видят?
– Ваше высочество, вы опять изволите ошибаться: никто не говорит о том, что господин де Гиш пылает страстью.
– Ну хорошо, хорошо!
– Вы видите сами, ваше высочество, что было бы во сто раз лучше оставить меня в моем уединении, чем раздувать нелепые подозрения, которые принцесса будет вправе считать преступными.
– Что же надо делать, по-твоему?
– Не надо обращать ни малейшего внимания на общество этих новых эпикурейцев, тогда все слухи постепенно затихнут.
– Посмотрим, посмотрим.
– О, времени у нас довольно, опасность не велика! Главное для меня не потерять вашей дружбы. Больше мне и думать не о чем.
Принц покачал головой, точно хотел сказать: тебе не о чем, а у меня забот по горло.
Подошел час обеда, и принц послал за принцессой. Ему принесли ответ, что ее высочество не выйдет к парадному столу, а будет обедать у себя.
– Это моя вина, – сказал принц. – Я проявил себя ревнивцем, и теперь на меня за это дуются.
– Пообедаем одни, – сказал шевалье со вздохом. – Жаль Гиша.
– О, Гиш не будет долго сердиться, он добрый!
– Ваше высочество, – вдруг заговорил шевалье, – мне пришла в голову хорошая мысль. Во время нашего разговора я, кажется, расстроил ваше высочество. Значит, я должен и уладить все… Я пойду отыщу графа и приведу его.
– Какая у тебя добрая душа, шевалье.
– Вы так сказали, будто это очень удивило вас.
– Черт побери! Как ты злопамятен!
– Может быть; по крайней мере, признайтесь, я умею заглаживать причиненное мной зло.
– Да, признаю.
– Ваше высочество, благоволите подождать меня несколько минут.
– Хорошо, ступай… Я пока примерю свои новые костюмы.
Шевалье ушел, созвал слуг и отдал им приказания. Они разошлись кто куда; остался один только камердинер.
– Поди, узнай сейчас же, – сказал он ему, – не у принцессы ли господин де Гиш. Можешь ты это сделать?
– Очень легко, ваша милость. Я спрошу у Маликорна, а он узнает от мадемуазель Монтале. Только не стоит спрашивать, вся прислуга господина де Гиша разошлась, а с нею вместе, наверное, ушел и он сам.
– Все-таки разузнай получше.
Не прошло и десяти минут, как камердинер вернулся. Он с таинственным видом вызвал своего господина на черную лестницу и провел в какую-то каморку с окном в сад.
– Что такое? В чем дело? – спросил шевалье. – Зачем такие предосторожности?
– Взгляните под тот каштан.
– Ну?.. Ах, боже мой, это Маникан… Чего же он ждет?
– Сейчас увидите. Минуточку терпения… Теперь видите?
– Я вижу… одного, двух… четырех музыкантов с инструментами, а за ними самого де Гиша. Что он тут делает?
– Он ждет, чтобы открыли дверь на фрейлинскую лестницу. Тогда он поднимется к принцессе, и у нее за обедом будет новая музыка.
– А ведь это прекрасно, то, что ты говоришь.
– Вы так считаете, ваша милость?
– Тебе это сказал господин Маликорн?
– Он самый.
– Значит, он тебя любит?
– Он любит его высочество принца.
– Ради чего же?
– Он хочет поступить на службу к принцу.
– Черт возьми, придется взять его. Интересно, сколько же он дал тебе за это?
– Это секрет, но его можно продать, ваша милость.
– Я тебе плачу за него сто пистолей. Держи!
– Благодарю, ваша милость! Смотрите. Дверь отворяется, женщина впускает музыкантов…
– Это Монтале?
– Тише, сударь, не произносите громко этого имени. Назвать Монтале все равно что назвать Маликорна. Не поладили с одним, не поладите с другой.
– Хорошо. Я ничего не видел.
– А я ничего не получал, – сказал камердинер, пряча кошелек.
Удостоверившись, что де Гиш вошел к принцессе, шевалье вернулся к принцу, который успел великолепно нарядиться и весь сиял.
– Говорят, – вскричал шевалье, – что король избрал солнце своей эмблемой; по совести, ваше высочество, эта эмблема больше подходит вам.
– Ну что же Гиш? – спросил он.
– Не найден! Бежал, испарился. Ваша утренняя выходка напугала его.
Его нигде нет.
– Черт возьми, этот пустоголовый способен, пожалуй, взять лошадей да и укатить в свое поместье. Бедный малый! Ну да ничего, мы вызовем его обратно. Давай обедать.
– Погодите, ваше высочество, сегодня уж такой день, что мне приходят в голову разные счастливые мысли. И вот теперь у меня новая мысль.
– Какая?
– Ваше высочество, принцесса на вас сердиться, и она права. Вам надо чем-нибудь порадовать ее. Ступайте к ней обедать.
– О, ведь это могут принять за слабость!
– Какая же это слабость, это доброта! Принцесса томится, роняет слезы в тарелку. У нее красные глаза. А мужу не следует доводить до слез жену.
Идите же, ваше высочество, идите!
– Да ведь я велел подать обедать сюда.
– Полноте, полноте, ваше высочество! Мы тут умрем со скуки. У меня сердце не на месте, как вспомню, что принцесса там одна. Да и вам будет не по себе, хоть вы и напускаете на себя суровость. Возьмите и меня с собой; это будет прелестно. Ручаюсь, что мы повеселимся. Ведь вы провинилась сегодня утром.
– Шевалье, шевалье! Ты даешь мне дурной совет!
– Я даю вам хороший совет. Притом же вы сейчас неотразимы: вам так идет ваше лиловое платье с золотым шитьем. Ваша внешность поразит принцессу больше, чем ваш поступок. Вы очаруете принцессу. Решайтесь же, ваше высочество.
– Ты меня убедил, идем.
И принц направился с шевалье на половину принцессы. Шевалье успел шепнуть на ухо лакею:
– Поставь людей у запасного выхода! Чтобы никто не мог удрать! Живо!
И за спиной герцога он вошел в переднюю покоев принцессы.
Лакеи хотели было доложить об их прибытии, но шевалье, улыбаясь, сказал:
– Не докладывайте. Его высочество хочет сделать сюрприз.
