100bestbooks.ru в Instagram @100bestbooks
Фелицата Антоновна Шаблова , хозяйка небольшого деревянного дома .
Герасим Порфирьич Маргаритов , адвокат из отставных чиновников, старик благообразной наружности .
Людмила , его дочь, немолодая девушка. Все движения ее скромные и медленные, одета очень чисто, но без претензий .
Дормедонт , младший сын Шабловой, в писарях у Маргаритова .
Онуфрий Потапыч Дороднов , купец средних лет .
Бедная, потемневшая от времени комната в доме Шабловой. На правой стороне (от зрителей) две узкие однопольные двери: ближайшая в комнату Людмилы, а следующая в комнату Шабловой; между дверями изразчатое зеркало голландской печи с топкой. В задней стене, к правому углу, дверь в комнату Маргаритова; в левом растворенная дверь в темную переднюю, в которой видно начало лестницы, ведущей в мезонин, где помещаются сыновья Шабловой. Между дверьми старинный комод с стеклянным шкафчиком для посуды. На левой стороне два небольших окна, в простенке между ними старинное зеркало, по сторонам которого две тусклые картинки в бумажных рамках; под зеркалом большой стол простого дерева. Мебель сборная: стулья разного вида и величины; с правой стороны, ближе к авансцене, старое полуободранное вольтеровское кресло. Осенние сумерки, в комнате темно.
Людмила выходит из своей комнаты, прислушивается и подходит к окну.
Потом Шаблова выходит из своей комнаты.
Шаблова (не видя Людмилы). Словно кто калиткой стукнул. Нет, почудилось. Уж я очень уши-то насторожила. Экая погодка! В легоньком пальте теперь… ой-ой! Где-то мой сынок любезный погуливает? Ох, детки, детки – горе матушкино! Вот Васька, уж на что гулящий кот, а и тот домой пришел.
Людмила . Пришел?… Разве пришел?
Шаблова . Ах, Людмила Герасимовна! Я вас и не вижу, стою тут да фантазирую сама промеж себя…
Людмила . Вы говорите, пришел?
Шаблова . Да вы кого же дожидаетесь-то?
Людмила . Я? Я никого. Я только слышала, что вы сказали: «пришел».
Шаблова . Это я тут свои мысли выражаю; в голове-то накипит, знаете… Погода, мол, такая, что даже мой Васька домой пришел. Сел на лежанку и так-то мурлычет, даже захлебывается; очень ему сказать-то хочется, что, мол, я дома, не беспокойтесь. Ну, разумеется, погрелся, поел, да опять ушел. Мужское дело, дома не удержишь. Да вот зверь, а и тот понимает, что надо домой побывать – понаведаться, как, мол, там; а сынок мой Николенька другие сутки пропадает.
Людмила . Как знать, какие дела у него?
Шаблова . Кому ж и знать, как не мне! Никаких у него делов нет, баклуши бьет.
Людмила . Он адвокатством занимается.
Шаблова . Да какое абвокатство! Было время, да прошло.
Людмила . Он хлопочет по делам какой-то дамы.
Шаблова . Да что ж, матушка, дама! Дама даме рознь. Ты погоди, я тебе все скажу. Учился он у меня хорошо, в новерситете курс кончил; и, как на грех, тут заведись эти новые суды! Записался он абвокатом, – пошли дела, и пошли, и пошли, огребай деньги лопатой. От того от самого, что вошел он в денежный купеческий круг. Сами знаете, с волками жить, по-волчьи выть, и начал он эту самую купеческую жизнь, что день в трактире, а ночь в клубе либо где. Само собою: удовольствие; человек же он горячий. Ну, им что? У них карманы толстые. А он барствовал да барствовал, а дела-то между рук шли, да и лень-то; а тут абвокатов развелось несть числа. Уж сколько он там ни путался, а деньжонки все прожил; знакомство растерял и опять в прежнее бедное положение пришел: к матери, значит, от стерляжей ухи-то на пустые щи. Привычку же он к трактирам возымел – в хорошие-то не с чем, так по плохим стал шляться. Видя я его в таком упадке, начала ему занятие находить. Хочу его свести к своей знакомой даме, а он дичится.
Людмила . Робок, должно быть, характером.
Шаблова . Полно, матушка, что за характер!
Людмила . Да ведь бывают люди робкого характера.
Шаблова . Да полно, какой характер! Разве у бедного человека бывает характер? Какой ты еще характер нашла?
Людмила . А что же?
Шаблова . У бедного человека да еще характер! Чудно, право! Платья нет хорошего, вот и все. Коли у человека одёжи нет, вот и робкий характер; чем бы ему приятный разговор вести, а он должен на себя осматриваться, нет ли где изъяну. Вы возьмите хоть с нас, женщин: отчего хорошая дама в компании развязный разговор имеет? Оттого, что все на ней в порядке: одно к другому пригнато, одно другого ни короче, ни длинней, цвет к цвету подобран, узор под узор подогнат. Вот у ней душа и растет. А нашему брату в высокой компании беда; лучше, кажется, сквозь землю провалиться! Там висит, тут коротко, в другом месте мешком, везде пазухи. Как на лешего, на тебя смотрят. Потому не мадамы нам шьют, а мы сами самоучкой; не по журналам, а как пришлось, на чертов клин. Сыну тоже не француз шил, а Вершкохватов из-за Драгомиловской заставы. Так он над фраком-то год думает, ходит, ходит кругом сукна-то, режет, режет его; то с той, то с другой стороны покроит – ну, и выкроит куль, а не фрак. А ведь прежде тоже, как деньги-то были, Николай франтил; ну, и дико ему в таком-то безобразии. Уломала я его наконец, да и сама не рада; человек он гордый, не захотел быть хуже других, потому у нее с утра до ночи франты, и заказал хорошее платье дорогому немцу в долг.
Людмила . Молода она?
Шаблова . В поре женщина. То-то и беда. Кабы старуха, так бы деньги платила.
Людмила . А она что же?
Шаблова . Женщина легкая, избалованная, на красоту свою надеется. Всегда кругом нее молодежь – привыкла, чтоб все ей угождали. Другой даже за счастие сочтет услужить.
Людмила . Так он даром для нее хлопочет?
Шаблова . Нельзя сказать, чтоб вовсе даром. Да он-то бы пожалуй, а я уж с нее ста полтора выханжила. Так все деньги-то, что я взяла с нее за него, все портному и отдала, вот тебе и барыш! Кроме того, посудите сами, всякий раз, как к ней ехать, извозчика берет с биржи, держит там полдня. Чего-нибудь да стоит! А из чего бьется-то? Диви бы… Все ветер в голове-то.
Людмила . Может быть, она ему нравится?
Шаблова . Да ведь это срам бедному-то человеку за богатой бабой ухаживать да еще самому тратиться. Ну, куда ему тянуться: там такие полковники да гвардейцы бывают, что уж именно и слов не найдешь. Взглянешь на него, да только и скажешь: ах, боже мой! Чай, смеются над нашим, да и она-то, гляди, тоже. Потому, судите сами: подкатит к крыльцу на паре с пристяжкой этакий полковник, брякнет в передней шпорой или саблей, взглянет мимоходом, через плечо, в зеркало, тряхнет головой да прямо к ней в гостиную. Ну, а ведь она женщина, создание слабое, сосуд скудельный, вскинет на него глазами-то, ну точно вареная и сделается. Где же тут?
Людмила . Так она вот какая!
Шаблова . Она только с виду великая дама-то, а как поглядеть поближе, так довольно малодушна. Запутается в долгах да в амурах, ну и шлет за мной на картах ей гадать. Мелешь, мелешь ей, а она-то и плачет, и смеется, как дитя малое.
Людмила . Как странно! Неужели такая женщина может нравиться?
Шаблова . Да ведь Николай горд; засело в голову, что завоюю, мол, – ну и мучится. А может, ведь он и из жалости; потому нельзя и не пожалеть ее, бедную. Муж у нее такой же путаник был; мотали да долги делали, друг другу не сказывали. А вот муж-то умер, и пришлось расплачиваться. Да кабы с умом, так еще можно жить; а то запутаться ей, сердечной, по уши. Говорят, стала векселя зря давать, подписывает сама не знает что. А какое состояние-то было, кабы в руки. Да что вы в потемках-то?
Людмила . Ничего, так лучше.
Шаблова . Ну, что ж, посумерничаем, подождем Николая. А вот кто-то и пришел; пойти свечку принести. (Уходит.)
Людмила (у двери в переднюю). Это вы?
Входит Дормедонт.
Людмила, Дормедонт, потом Шаблова.
Дормедонт . Я-с.
Людмила . А я думала… Да, впрочем, я очень рада, а то скучно одной.
Входит Шаблова со свечой.
Шаблова . Где же ты был? Ведь я так полагала, что ты дома. Ишь как озяб, захвораешь, смотри.
Дормедонт (греясь у печки). Я брата искал.
Шаблова . Нашел?
Дормедонт . Нашел.
Шаблова . Где ж он?
Дормедонт . Все там же.
Шаблова . Другой-то день в трактире! Скажите, пожалуйста, на что это похоже!
Дормедонт . На биллиарде играет.
Шаблова . Что ж ты его домой не вел?
Дормедонт . Звал, да нейдет. Поди, говорит, скажи маменьке, что я совершеннолетний, чтоб не беспокоилась. Домой, говорит, когда мне вздумается, я дорогу и без тебя найду; провожатых мне не нужно, я не пьяный. Уж я и плакал перед ним. «Брат, говорю, вспомни дом! Какой же ты добычник! Люди работы ищут, а ты сам от дела бегаешь. Нынче, говорю, два лавочника приходили прошение к мировому писать, а тебя дома нет. Этак ты всех отвадишь». – «Я, говорит, по грошам не люблю собирать». А вот у меня последний рубль выпросил. Что ж, я отдал – брат ведь.
Шаблова . Озяб ты?
Дормедонт . Не очень. Я все для дому, а он нет. Я если когда и дров наколоть, так что за важность! Сейчас надел халат, пошел нарубил, да еще моцион. Ведь верно, Людмила Герасимовна?
Людмила . Вы любите брата?
Дормедонт . Как же-с…
Людмила . Ну, так любите больше! (Подает Дормедонту руку.) Вы добрый, хороший человек. Я пойду работу возьму. (Уходит.)
Шаблова (вслед Людмиле). Приходите, поскучаем вместе. (Дормедонту.) Ишь ты, как перезяб, все не согреешься.
Дормедонт . Нет, маменька, ничего; вот только в среднем пальце владения не было, а теперь отошло. Сейчас я за писанье. (Садится к столу и разбирает бумаги.)
Шаблова . А я карточки разложу покуда. (Вынимает из кармана карты.)
Дормедонт . Вы, маменька, ничего не замечаете во мне?
Шаблова . Нет. А что?
Дормедонт . Да ведь я, маменька, влюблен.
Шаблова . Ну, что ж, на здоровье.
Дормедонт . Да ведь, маменька, серьезно.
Шаблова . Верю, что не в шутку.
Дормедонт . Какие шутки! Погадайте-ка!
Шаблова . Давай гадать! Давай, старый да малый, из пустого в порожнее пересыпать.
Дормедонт . Не смейтесь, маменька: она меня любит.
Шаблова . Эх, Дормедоша! не из таких ты мужчин, каких женщины любят. Одна только женщина тебя любить может.
Дормедонт . Какая же?
Шаблова . Мать. Для матери, чем плоше дитя, тем оно милее.
Дормедонт . Что ж, маменька, я чем плох? Я для дому…
Шаблова . Да ведь я знаю, про кого ты говоришь.
Дормедонт . Ведь уж как не знать, ведь уж одна. А вот я сейчас пришел, бросилась к двери, говорит: «Это вы?»
Шаблова . Бросилась? Ишь ты! Только не тебя она ждала. Не брата ли?
Дормедонт . Невозможно, маменька, помилуйте.
Шаблова . Ну, смотри! А похоже дело-то!
Дормедонт . Меня, маменька, меня! Вот теперь только б смелости, да время узнать, чтоб в самый раз всю душу свою открыть. Действовать?
Шаблова . Действуй!
Дормедонт . А как, маменька, карты? Что они мне говорят?
Шаблова . Путаница какая-то, не разберу. Вон, кажется, купец домой собирается; пойти велеть ему посветить. (Уходит.)
Выходят Дороднов и Маргаритов.
Дормедонт, Дороднов и Маргаритов.
Маргаритов . А ведь мы с тобой старые приятели.
Дороднов . Еще бы! Сколько лет. Герасим Порфирьич, знаешь что? Выпьем теперь. Сейчас я кучера к Бауеру…
Маргаритов . Нет, нет, и не проси!
Дороднов . Как ты это, братец, странно! Мне теперь вдруг фантазия; должен ты уважить?
Маргаритов . Тебе эта фантазия-то часто приходит. Ты об деле-то… Завтра нужно нам к маклеру…
Дороднов . Да что об деле! Я на тебя, как на каменную стену. Видишь, я тебя не забыл; вот где отыскал.
Маргаритов (жмет ему руку). Благодарю, благодарю! Да, вот куда занесла меня судьба. Ты добрый человек, ты меня нашел; а другие бросили, бросили на жертву нищете. Дел серьезных почти нет, перебиваюсь кой-чем; а я люблю большие апелляционные дела, чтоб было над чем подумать, поработать. А вот на старости лет и дел нет, обегать стали; скучно без работы-то.
Дороднов . Скучно-то бы ничего, а ведь, чай, поди и голодно.
Маргаритов . Да, да, и голодно.
Дороднов . Бодрись, Герасим Порфирьич! Авось с моей легкой руки… Уж ты, по знакомству, постарайся!
Маргаритов . Что за просьбы! Я свое дело знаю.
Дороднов . Заходи завтра вечерком. Не бойся, неволить не буду, легоньким попотчую.
Маргаритов . Хорошо, хорошо, зайду.
Дороднов . Ну, так, значит, до приятного.
Маргаритов . Ах, постой, постой! забыл. Подожди немного!
Дороднов . Чего еще?
Маргаритов . Забыл тебе расписку дать, какие документы от тебя принял.
Дороднов . Вот еще! Не надо.
Маргаритов . Нельзя, порядок.
Дороднов . Да не надо, чудак. Верю.
Маргаритов . Не выпущу без того.
Дороднов . И зачем только эти прокламации?
Маргаритов . В животе и смерти бог волен. Конечно, у меня не пропадут, я уж теперь осторожен стал…
Дороднов . А разве было что?
Маргаритов . Было. Вот какой был случай со мной. Когда еще имя мое гремело по Москве, дел, документов чужих у меня было, хоть пруд пруди. Все это в порядке, по шкапам, по коробкам, под номерами; только, по глупости по своей, доверие я прежде к людям имел; бывало, пошлешь писарька: достань, мол, в такой-то коробке дело; ну, он и несет. И выкрал у меня писарек один документ, да и продал его должнику.
Дороднов . Велик документ-то?
Маргаритов . В двадцать тысяч.
Дороднов . Ого! Ну, что ж ты?
Маргаритов (со вздохом). Заплатил.
Дороднов . Все заплатил?
Маргаритов (утирая слезы). Все.
Дороднов . Как же ты извернулся?
Маргаритов . Все свои трудовые денежки отдал, дом продал – все продал, что можно продать было.
Дороднов . Так-то ты и в упадок пришел?
Маргаритов . Да.
Дороднов . Пострадал занапрасно?
Маргаритов . Да.
Дороднов . Небось нелегко было?
Маргаритов . Ну, уж я про то знаю, каково мне было. Веришь ли ты? Денег нет, трудовых, горбом нажитых, гнезда нет, жена и так все хворала, а тут умерла – не перенесла, доверия лишился, (шепотом) хотел руки на себя наложить.
Дороднов . Что ты! Наше место свято! Полоумный ты, что ли?
Маргаритов . Будешь полоумный. Вот так-то раз, вечером, тоска меня грызет, хожу по комнате, поглядываю, где петлю-то повесить…
Дороднов . Ишь ты, бог с тобой!
Маргаритов . Да заглянул в угол, кроватка там стоит, дочка спала, двух лет была тогда. Думаю, кто ж у ней-то останется. А? Понял ты?
Дороднов . Как не понять, голова!
Маргаритов . Кто у ней останется, а? Да так это гляжу на нее, воззрелся на этого ангела, с места не могу сойти; а в душе-то у меня точно тепло какое полилось, все мысли-то супротивные точно мириться между себя стали, затихать да улегаться по своим местам.
Дороднов . И такое это, выходит, произволение.
Маргаритов . Слушай, слушай! И с тех пор я так и молюсь на нее, как на мою спасительницу. Ведь уж кабы не она, ау, брат!
Дороднов . Да, оно, точно, бывает; только сохрани бог всякого!
Маргаритов . Так вот… Об чем я начал-то? Да, так вот с тех пор я осторожен, запираю на ключ, а ключ у дочери. Все у ней, и деньги и все у ней. Она святая.
Дороднов . Ну, к чему это ты такие слова?
Маргаритов . Что, что! Ты не веришь? Святая, говорю тебе. Она кроткая, сидит работает, молчит; кругом нужда; ведь она самые лучшие свои года просидела молча, нагнувшись, и ни одной жалобы. Ведь ей жить хочется, жить надо, и никогда ни слова о себе. Выработает лишний рублик, глядишь, отцу подарочек, сюрприз. Ведь таких не бывает… Где ж они?
Дороднов . Замуж бы.
Маргаритов . Да с чем, чудной ты человек, с чем?
Дороднов . Ну вот, бог даст, ты мне дела-то на двести тысяч сделаешь, так уж тогда…
Маргаритов . Ну, ты подожди, я сейчас тебе расписочку…
Дороднов . Ладно, подожду.
Маргаритов уходит в свою комнату.
Дороднов и Дормедонт.
Дороднов (садится). Дела-то на свете тоже всякие бывают, все разное, у всякого свое, и всякий должен о себе. И не пожалеть иного нельзя, а и жалеть-то всякого не приходится; потому вдруг с тобой самим может грех случиться, так жалость-то надо для себя поберечь. (Смотрит на Дормедонта.) Строчи, строчи! Разве поговорить с тобой?
Дормедонт . Чего-с?
Дороднов . Ты… как тебя?… Пописухин, поди сюда поближе!
Дормедонт . Вы бы поучтивее, коли не знаете человека.
Дороднов . Ах, извините, ваше благородие! А ты живи без претензиев, сытее будешь. Поди сюда, денег дам.
Дормедонт (подходя). За что-с?
Дороднов (дает три рубля). Так, здорово живешь.
Дормедонт . Покорно благодарю-с. (Кланяется.)
Дороднов (ерошит волоса Дормедонту). Ах ты, шаршавый, не нашей державы!
Дормедонт . Полноте! что вы?
Дороднов . А что, милый друг, этот самый стряпчий не сфальшивит, если ему документы поверить?
Дормедонт . Как можно, что вы!
Дороднов . Я бы и хорошему отдал, да те спесивы очень, надо его сударем звать, да и дорого. Так ежели ты какую фальшь заметишь, сейчас забеги ко мне, так и так, мол.
Дормедонт . Да что вы! Уж будьте покойны.
Дороднов . Ну, поди строчи!
Дормедонт . Да я кончил-с.
Дороднов . Только ты стряпчему ни гугу! Ты много ль жалованья получаешь?
Дормедонт . Десять рублей в месяц.
Дороднов . Что ж, это ничего, хорошо. Тоже ведь и тебе питаться надо чем-нибудь. Всякий от своих трудов должен; потому, взгляни: птица ли, что ли…
Входит Маргаритов, Дормедонт уходит.
Маргаритов и Дороднов.
Маргаритов (отдавая расписку). На, спрячь!
Дороднов (прячет расписку). Что это у тебя за писарек такой?
Маргаритов . Что ж, писарек? Ничего. Глуповат, а парень исправный.
Дороднов . Плут, я вижу, большой руки. За ним гляди в оба.
Маргаритов . Ну, не болтай пустого!
Дороднов . Доглядывай, советую. Ну, гости посидят, посидят, да и поедут. (Хочет идти.) Постой! Вот было забыл. У меня дома еще документ, это дело особь статья; я его с теми и не мешаю. Уж я его хоть бросить, так в ту ж пору; да дай, думаю, посоветуюсь, что с ним делать, все-таки жалко.
Маргаритов . В чем же дело?
Дороднов . Этот самый документ достался мне по наследству от дяди, вот со всеми бумагами, которые я к тебе привез. Да какой-то он сумнительный. Ну, думаю, и так много досталось, этого и жалеть нечего, что по нем ни получи, все ладно, а то хоть и пропадай он.
Маргаритов . На кого документ-то?
Дороднов . На бабу. Тут вдова есть одна, Лебедкина прозывается. Путаная бабенка.
Маргаритов . Да у ней есть что-нибудь?
Дороднов . Как не быть! Поразмотала, а все-таки заплатить в силах.
Маргаритов . Так давай, получим.
Дороднов . Получить можно, коли пугнуть.
Маргаритов . Чем?
Дороднов . Документ выдан за поручительством мужа, ей-то не больно верили, а поручительство-то фальшивое. Муж-то в параличе был, безо всякого движения, как она документ-то выдала.
Маргаритов . Так и пугнуть.
Дороднов . Оно и следует; только обстоятельному купцу связываться с бабой, я так понимаю, мораль. Я тебе передам, ты, как хочешь, от своего имени, а мне чтоб не путаться.
Маргаритов . Ну, так ты считай, что эти деньги у тебя в кармане.
Дороднов . Получи хоть половину!
Маргаритов . Все получу.
Дороднов . Не пожалеешь, стало быть?
Маргаритов . Что плутов жалеть!
Дороднов . Бабенка-то оборотиста, не оплела бы тебя на старости лет; заговорит – растаешь.
Маргаритов . Ну, вот еще! Толкуй тут! Вот тебе рука моя, что через два дня все деньги у тебя.
Дороднов . Значит, эту статью из головы вон. Завтра я тебе документ отдам. Ну, да ведь всего не переговоришь, что-нибудь к завтрему оставим; а теперь, по-моему, коли не пить, так самое время спать. Прощай!
Маргаритов . Посветите там кто-нибудь! (Уходит с купцом в переднюю.)
Из передней возвращаются Маргаритов, Шаблова и Дормедонт. Людмила выходит из своей комнаты.
Маргаритов, Шаблова, Людмила и Дормедонт.
Шаблова . Ужинать не прикажете ли?
Маргаритов . Ужинайте, коли хотите, я ужинать не буду. Людмилочка, я нынче долго просижу, ты спи, меня не дожидайся. (Ходит по комнате.)
Людмила . Я сама хочу нынче посидеть подольше, поработать. (Шабловой.) Вы сейчас будете ужинать, никого ждать не будете?
Шаблова . Да надо бы подождать.
Людмила . Ну, так я с вами посижу.
Дормедонт . Нет ли уж дельца и мне, Герасим Порфирьич, за компанию?
Маргаритов . Погоди, будет и тебе дело. Людмила, у меня дела, опять дела. Фортуна улыбается; повезло, повалило счастье, повалило.
Людмила . Как я рада за тебя, папа!
Маргаритов . За меня? Мне уж, Людмила, ничего не нужно; я для тебя живу, дитя мое, для одной тебя.
Людмила . А я для тебя, папа.
Маргаритов . Полно! Бог даст, будет у нас довольство; в нашем ремесле, коли посчастливится, скоро богатеют – вот поживешь и для себя, да как поживешь-то!
Людмила . Я не умею жить для себя; в том только и счастье, когда живешь для других.
Маргаритов . Не говори так, дитя мое, не принижай себя; ты меня огорчаешь. Я знаю свою вину, я загубил твою молодость, ну, вот я же и поправить хочу свою вину. Не обижай отца, не отказывайся наперед от счастья, которого он тебе желает. Ну, прощай! (Целует Людмилу в голову.) Ангел-хранитель над тобой!
Людмила . И над тобой, папа.
Маргаритов уходит в свою комнату.
Шаблова . Вот что видеть-то приятно, а у меня сынки…
Дормедонт . Маменька, я-то? Разве я вас не покою, разве я для дому не радетель?
Шаблова . Так-то так, да ждать-то от тебя много нечего. А вот брат и с умом, да… уж и не говорить лучше! Замучил мать! Майся с ним, точно с калечищем каким. (Прислушивается.) Ну, стучится, недолго дожидались. Пойти велеть пустить, да ворота запереть. (Уходит.)
Людмила подходит к окну.
Людмила и Дормедонт.
Дормедонт (про себя). Не теперь ли начать? (Людмиле.) Людмила Герасимовна, вы как о брате понимаете?
Людмила . Я его не знаю совсем.
Дормедонт . Однако по его поступкам?
Людмила . По каким?
Дормедонт . Против маменьки.
Людмила . Что же он против нее сделал?
Дормедонт . А в трактире сидит.
Людмила . Может быть, ему там весело.
Дормедонт . Мало что весело. Этак бы и я пошел.
Людмила . Что ж вы нейдете?
Дормедонт . Нет-с, я не таких правил. Для меня дома лучше-с.
Людмила . Полноте! Что здесь хорошего! Ну, уж про нас нечего и говорить; а мужчине-то, особенно молодому…
Дормедонт . Да-с, когда он не чувствует.
Людмила . А вы что же чувствуете?
Дормедонт . Да я то-с, да я-с…
Входит Шаблова с запиской с руках.
Людмила, Дормедонт и Шаблова.
Дормедонт (про себя). Помешали!
Шаблова утирает слезы.
Людмила . Что с вами?
Шаблова . Да вот чадо-то мое…
Людмила (с испугом). Что такое?
Шаблова (подавая записку). Вот прислал с мальчиком из трактира.
Людмила . Можно прочесть?
Шаблова . Прочитайте!
Людмила (читает). «Маменька, не ждите меня, я заигрался. Со мной неприятный случай – я проигрываю; я связался играть с игроком, который гораздо сильнее меня. Он, как кажется, порядочный человек, ему нужно отдать деньги, а у меня денег нет; поэтому я не могу прекратить игры и все больше затягиваюсь. Если хотите спасти меня от стыда и оскорблений, пришлите мне с посланным тридцать рублей. Кабы вы знали, как я страдаю из-за такой ничтожной суммы!»
Шаблова . Скажите пожалуйста, «ничтожной»! Выработай-ка, поди!
Людмила . «Я, для скорости, послал мальчика на извозчике; я жду и считаю минуты… Если у вас нет, найдите где-нибудь, займите! Не жалейте денег, пожалейте меня! Не губите меня из копеечных расчетов! Или деньги, или вы меня не увидите больше. Деньги пришлите в запечатанном конверте. Любящий вас сын Николай».
Шаблова . Хороша любовь, нечего сказать!
Людмила . Что же вы хотите делать?
Шаблова . Что делать? Где же я возьму? У меня всего десять рублей, да и то на провизию отложены.
Людмила . А ведь надо послать.
Шаблова . Проиграл, видите ли! А кто его заставлял играть? Сидел бы дома, так дело-то лучше.
Людмила . Об этом уж теперь поздно разговаривать.
Шаблова . Диви бы в самом деле нужда! А то проиграл, крайность-то небольшая.
Людмила . Нет, большая. Вы слышали, что он пишет: «вы меня больше не увидите».
Шаблова . Ну, так, батюшки мои, не разорваться ж мне из-за него. Тиран, мучитель! Вот наказанье-то! А за что, за что? Я ль его не любила…
Людмила . Позвольте! К чему эти разговоры? Только время проходит, а он там ждет, страдает, бедный.
Шаблова . Страдает он, варвар этакий! Бери, Дормедоша, бумагу, напиши ему: с чего ты, мол, выдумал, чтоб маменька тебе деньги прислала? Ты бы сам должен в дом нести, а не из дому тащить последнее.
Людмила . Постойте! Так нельзя, это бесчеловечно! Дайте мне конверт! Надпишите только! (Достает из портмоне пятидесятирублевую ассигнацию. Дормедонт надписывает конверт.)
Шаблова . Что вы, что вы! Пятьдесят рублей!
Людмила . Теперь менять негде, да и некогда.
Шаблова . Да еще не последние ли у вас?
Людмила . Это именно такой случай, когда посылают последние. (Берет конверт у Дормедонта, кладет деньги и запечатывает.)
Шаблова . Ведь он сдачи-то не принесет; теперь сколько же за эти деньги вам заживать у меня придется?
Людмила . Нисколько, вы свое получите. Эти деньги я не вам даю, с ним считаться и буду.
Шаблова . Да ангел вы небесный! Ах ты, боже мой! Где ж такие родятся. Ну, уж я бы…
Людмила . Несите, несите! он ведь ждет, считает минуты.
Шаблова . Дормедоша, иди ужинать, пожалуйте и вы; я сейчас…
Людмила . Я не буду.
Шаблова . Дормедоша, иди! Есть же ведь на свете такие добродетельные люди. (Уходит.)
Дормедонт (про себя). Вот теперь, должно быть, в самый раз… (Людмиле.) Как вы к нашему семейству-то…
Людмила (задумчиво). Что вы?
Дормедонт . Какое, говорю, расположение…
Людмила . Да, да.
Дормедонт . Конечно, не всякий…
Шаблова за сценой: «Иди, что ли, я жду!»
Постойте, маменька. Конечно, я говорю, не всякий может чувствовать…
Людмила (в задумчивости). Я не понимаю.
Дормедонт . Вы вот для брата, а чувствую я. Разве он может…
Людмила (подавая руку). Покойной ночи! (Уходит.)
Шаблова за сценой: «Да иди! Долго ль ждать-то?»
Дормедонт . Эх, маменька! Тут, может, вся моя судьба, а вы мешаете! (Оглядывается.) Вот ушла. Ну, в другой раз; кажется, дело-то на лад идет.